Территория вокруг священного для народов ханты и ненцев озера Нумто – одно из настоящих чудес света. Это практически не тронутые цивилизацией места, которые хранят в себе память многих поколений. И именно они, коренные жители, и есть та самая уникальность этого удивительного места. Потому что живут в гармонии с природой и не пытаются изменить её для себя, а слушают её мудрые советы. Здесь же расположено само озеро Нумто – Божье озеро. Для аборигенов это святое озеро есть человек, а остров посреди него – его сердце.

Несколько родов заселяют эту территорию. Владимир Мытович Пяк – глава одного из них. Пяки принадлежат к уникальной немногочисленной этнической группе лесных ненцев. На территории Ханты-Мансийского автономного округа их осталось не более двухсот человек, в мире  — около двух тысяч.

Пролог

Для пополнения авторской этноколлекции «ЛИКИ ЮГРЫ», которая рассказывает о жизни и быте коренных жителей зауральской части России, и которая в эти годы активно путешествует по Европе, мне позарез нужен был лесной ненец, один воспитавший своих детей. И ещё, по условию коллекции, — на стойбище этого человека ранее не должно было быть прессы, телекамер и прочих легковесных «СМИсвидетелей» уходящей натуры.  И вот, такой человек нашёлся.

Живёт Шашупи неподалёку от границы с Ямалом, в тридцати километрах от национальной деревни Нумто, и в 16ти – от Ватлорской ДНС (Ватлорское месторождение совсем недавно и очень активно разрабатывается нефтяной компанией «Сургутнефтегаз»). Одна из стоянок Шашупи находится как раз посредине т.н. «караванного пути» из Нумто в «цивилизацию», то бишь, на «ТэНэЭску». Местные аборигены путешествуют по этому пути, надо сказать, почти постоянно, и стоянку Шашупи (в переводе с ненецкого – Пуганый) уже смело можно назвать придорожным отелем: «-А кому откажешь? Почти все – родственники… Кто идёт родню встречать, кто, наоборот, провожает. Из Лянтора идут, из Нижнего Сортыма…»

А ведь всех и накормить, и уложить, и в дорогу покушать, по правилам ненецкого гостеприимства…

Часть первая, вступительная

…Ждали большую съёмочную группу из нескольких мужиков, с кучей оборудования, разговаривающих непременно матом, а приехали две блондинки, экипированные весьма скромно, самое страшное ругательство которых было «ёшкин кот» (мы потом безуспешно пытались обучить этому и другим «приколам» хозяев стойбища).

Несмотря на то, что оборудования у нас было не очень много, нам понадобились сопровождающие: до конечной цели нашего путешествия нам предстояло отшагать километров 16 по очень пересечённой местности.

Наши сопровождающие, лесные ненцы Паша Вылло и Гриша Пяк (сын нашего героя) выдали нам непродолжительную инструкцию (по поводу болот, комаров, и ещё чего-то в том же духе), и мы, совершенно не подозревая о том, что нас ожидает в ближайшие десять дней, мужественно ступили в болотную хлябь….

УУ (универсальное устройство для лесного быта).

УУ звали Люда. Это первое и, пожалуй, наиболее сильное из всех сильных впечатлений, которые мы получили, снимая наш фильм. Мы так до конца и не поняли, чем занимались на стойбище 2 здоровых молодых парня (сыновья нашего героя), но Люда, жена старшего из них, Гриши, с утра и до позднего (!) вечера стойко и без нытья обеспечивала им, и нам тоже, комфортабельное существование: стирала, варила, убирала… Собирала сухостой, таскала брёвна и колола дрова, разделывала рыбу (а способов готовки оной она знала невероятное множество), через день месила тесто и пекла хлеб, а в «свободное» от основной работы время бегала по ягоды и грибы, из которых тут же варила варенье и жарила самые разнообразные блюда.

Поразило следующее: шестого числа каждого месяца (день выдачи пенсии старикам, живущим окрест деревни Нумто) младший из сыновей, тридцатилетний и до сих пор неженатый (нет достойных) Женя отправляется в деревню (30 километров от стоянки нашего деда), чтобы принести продукты и остаток от почти единственной финансовой подпитки цивилизации. В дни нашего пребывания на стойбище Женя вернулся не только с помянутым выше, но и … с видеоплейером! Так вот, когда я попыталась слабо пожаловаться неутомимой УУ на то, что мужики засели в избе на много часов перед тем самым плейером, где решили посмотреть зараз все серии популярного телесериала «Платина», она, насторожённо подняв голову, спросила: и что?… Именно в тот момент я окончательно поняла, что в этом мире существуют совершенно разные цивилизации…

Об особенностях ненецкого языка

Тавелеску

В переводе с ненецкого: «мышка». С мышками здесь обращаются весьма сурово. Поначалу мышки были почти полноценными обитателями нашего совместного жилища. Они свободно перемещались по полу, бегали в сенях, а одна даже была замечена нами во время коллективного обеда на кастрюле с вареньем из морошки. Это-то, наверно, и достало Гришу. Вечером он решил расставить мышеловки, а затем поутру ежедневно проверял свои ловушки. Бедные тавелеску, в натуре, «попали»! Оказывается, мышь нужно просто сильно потрясти в мышеловке, и после этого её можно смело выкидывать в кусты, она уже не очнётся.

Ху ю

Как ни странно, эти три буквы в языке лесных ненцев означают самое сокровенное, что есть у каждого оленевода – оленёнок. Нам повезло снять, как на стойбище нашего героя ставили прививки осиротевшим оленятам, и мы воочию убедились, насколько трепетно относятся эти лесные люди к единственному, пожалуй, что осталось у них  от всех прошлых жизней.

А ещё нам поведали историю про ху ю, который потерял маму (так нередко бывает по весне), и его «усыновил» вожак стада. С тех пор маленький ху ю неотрывно и преданно следовал за огромным быком, который мог бы при желании убить его одним ударом копыта, но почему-то этого не сделал. На шее у «папаши», как и у некоторых других оленей, в качестве привычного колокольчика висела половинка аппарата сигнализации с Ватлорской ДНС.

Хомо чи!

Так мы прозвали нашего дедушку. Вообще, в переводе с ненецкого хомо чи – значит «хорошо», а у дедушки уже было целых два имени: родители назвали его Шашупи, а советская власть – Владимиром Мытовичем, но «Хомо чи» тоже ему очень подходило. Что бы ни происходило на стойбище, он всегда говорил «хомо чи!». Олени пришли – хомо чи!, рыбу поймал – хомо чи!, погода хорошая – хомо чи! Не очень хорошая (как Вы сами уже догадались) — тоже хомо чи! Потому что комаров нет и оленям хорошо.

Хомо чи!

Биография нашего Хомо чи весьма банальна: дед «не знаю, но люди говорят» был шаман на Ямале, отец – тоже шаман… Сам – пионер, комсомолец, коммунист, в советские годы – ходил за оленями в совхозе, имеет награды «За доблестный труд»… Но вот чего нет в других похожих биографиях, так это того, что вырастил наш Хомо чи восьмерых детей, а после смерти жены 17 лет назад, последних троих ещё и сам на ноги поднял.

Встаёт наш Хомо чи ежедневно в пятом часу утра; несмотря на свои 68 лет, весьма бодро и целеустремлённо (уверяю, отнюдь не для видеокамеры) делает зарядку, пробежку, «заряжает» дымокур для оленей и отправляется на речку проверять мордушку на наличие рыбы. Затем мешочек с утренней добычей бросает на Людин брезент, пьёт утренний чай и садится читать книгу. Книга называется «Сын Отечества».

Барак Обама, Чекист, дяденька ЛУКОЙЛ и прочие  ходоки

«Дяденька ЛУКОЙЛ» никогда не работал в ЛУКОЙЛе, но у него был такой роскошный рабочий костюм от этой весьма солидной организации, что все другие имена и прозвища ему просто не подходили.

«Чекиста» звали Гриша, он постоянно улыбался, был вежлив и открыт, как, впрочем, и подавляющее большинство представителей этого народа. В отличие от нашего героя он, как и другие коренные жители в окрестностях Юильска (Белоярский район),  успел «оформить» свои отношения с хозяевами новой жизни (читай: недропользователи), теперь у него есть самые полноценные родовые угодья и экономическое соглашение с акционерным обществом «Сургутнефтегаз». А вот тем, кто живёт в окрестностях так называемого национального парка НУМТО (в том числе и нашему герою), лично я считаю, что очень не повезло: им совсем не светят дармовые снегоходы «Буран», дизельные электростанции, лодочные моторы и сами лодки хотя бы марки «Ветерок», а также денежные компенсации и прочие блага, которыми укомплектован набор стандартного экономического соглашения аборигена, живущего в верховьях (или низовьях) например, реки Тром-Аган, что протекает по территории Сургутского района… И, благодаря которым, они могли бы запросто поправить своё ОЧЕНЬ бедственное финансовое положение (сегодня все средства, выделяемые недропользователями, уходят в кубышку природного парка «НУМТО»)…

Барака Обаму в народе звали Федя. Федя периодически бегал из Нумто на ДНСку «налаживать связи и заводить знакомства». Прозвище, однако, ему дали за то, что лицом Федя был зело чёрен, а 30 километров от деревни Нумто до стойбища нашего героя мог запросто отмахать по болотной слякоти в ослепительной белой рубашке (иногда с ружьём наперевес и собакой на верёвке).

Всех этих (а также многих других) людей объединяет то, что периодически они  встречаются на стойбище нашего дедушки, потому что место это находится как раз между пресловутой деревней Нумто и ДНСкой (слово «ДНСка», похоже, получило постоянную прописку в лексиконе нумтовских лесных ненцев. У нас в фильме это обязательно будет: сидит во дворе компания «ходоков», слышна неторопливая ненецкая речь, в которой нет-нет да и проскользнёт знакомое: «тэнээска»…)

Призрачно всё…

На стойбище нашего героя есть карта. На ней – расположение всех стоянок людей, которые живут в окрестностях Нумто. Нам очень хотелось, чтобы дедушка показал и дорогу, по которой «гуляют» бесконечные ходоки, и место, где мы сейчас находимся, и те места, где уже стоят или будут устанавливаться буровые и другие объекты недропользователей (в настоящее время идёт активное освоение этой территории, и нам было бы очень жаль, если нашего деда и его оленей, за которыми он так бережно ухаживает, побеспокоили нефтеразработки (кстати, на все наши многочисленные попытки «спровоцировать» его на разговор о том, мешают ли нефтяники пасти оленей, Владимир Мытович неизменно отвечал: «хомо чи», однако…).

В последний съёмочный день удалось-таки нам раскрутить старика на карту. И он с воодушевлением начал показывать, где находится стоянка его сына Гриши, а где его летняя стоянка, где ставят весенний чум, когда каслают по тундре…

На огромной карте было так мало точек, что их с трудом удавалось разглядеть. Единственным крупным пятном, которое сразу бросалось в глаза, была Ватлорская ДНС.

Но позже, когда основной разговор «на камеру» был уже закончен, один из сыновей старика «проговорился», что якобы у банкира, заехавшего намедни в эти края поохотиться, видел другую карту, и по памяти взялся пересказать то, что запомнилось: здесь будет ДНСка, и здесь тоже, здесь будет месторождение, всё будет в буровых. Здесь, возле летней стоянки, будут буровые, и на месте деревни Нумто тоже всё будут буровые…

— Деревня мешает, её снесут, наверно, — высказал он своё предположение. А дедушка знает? – спросили мы его тогда. – Нет, ответил он. — А зачем ему?…

Часть последняя, заключительная

Обратно в цивилизацию старик вывозил нас на оленьей упряжке. В считанные минуты (опять же, по нашей просьбе) они с Женей запрягли для нас четырёх самых красивых оленей, погрузили наши рюкзаки и съёмочные железяки, и мы отправились в другой мир. Правда, и по дороге нас ждала работа: постольку-поскольку и тундру, и оленей с нартами летом я видела лишь в кино, нам непременно нужно было это снять.

Итак, мы с двумя камерами вновь хлябали по тундре, пытаясь догнать упряжку. Актёром наш Хомо чи был превосходным. Он не смотрел в камеру, старательно выполнял всё, о чём мы его просили… Подвела я себя сама. Когда старик спросил: нас на оленях довезти прямо до ДНСки, или мы переночуем в избушке Гриши, а на следующий день за сорок пять минут утром дошагаем до ДНС, где нас будет ждать машина, я сказала: конечно, мы будем ночевать в избушке. И навсегда потеряла финальную часть фильма. Теперь мне предстоят долгие и трудные поиски. Каким будет окончание этой истории?

PS: А если кто насчёт водки интересуется… Не было там её. Ни мы не привезли, ни нас не угощали…

Белоярский район, природный парк Нумто, стойбище в 16ти километрах от деревни Нумто и священного озера Нумто

                                                                                                                                            2010 год