Люди общины «Яун-Ях»

В девяностых годах прошлого столетия в Ханты-Мансийском округе начался процесс создания нового политического института – общин коренных малочисленных народов Западной Сибири. Национальная община восточных ханты «Яун-Ях», речные люди, была образована одной из первых. А в 2010-м году «Яун-Ях» признана лучшей национальной общиной Российской Федерации. Но путь к этому был весьма и весьма непрост.

Тысяча девятьсот девяносто третий год. Только что прогремели выстрелы возле Белого дома в Москве. Великий и могучий Союз распался, страна в растерянности. А в далёком сибирском селе Угут проходит общий сход коренных жителей. Юганские ханты не хотели постичь участи вымирающих родов с соседней реки Пим, не прельщали их и разовые, далёкие от совершенства экономические соглашения с нефтяниками. Аборигены предлагают создать на базе уже существовавшего к тому времени Юганского природного заповедника  особую зону – биосферный резерват. Основная идея — не допустить нефтедобычу на Югане, сохранив землю в её первоначальном для коренных жителей значении. Предложение было поддержано и сотрудниками заповедника, и местной администрацией, но… тогда документы легли под сукно, потому как путь был доселе никем не проторен, аналогов в России не имелось, и юридической базы, равно как и политической, не было. Между тем, большая часть земель вокруг Юганского заповедника постепенно уходила под перспективу нефтеразработок.

Юристы вовсю работали над документами, коренные жители летали в Америку учиться самоуправлению у заморских аборигенов… В междуречье Большого и Малого Юганов поселилась надежда. Тем не менее,  фантастическое словосочетание «биосферный резерват» для многих звучало как гром среди ясного неба. Его не понимали, его боялись, в конце концов, многим в те годы было не до него.

Я впервые приехала в Угут летом 95-го. В качестве корреспондента телекомпании я собирала информацию для новостей с самых отдалённых территорий. В Угуте я познакомилась с Ольгой Балалаевой и Эндрю Вигетом, с которыми нас на многие годы связали деловые и дружеские отношения. Ольга и Эндрю стояли у истоков создания общины. Спустя годы именно Ольга Балалаева поможет мне воссоздать историю становления «Яун-Ях»:

— Юганские ханты с древних времён населяют бассейн реки Большой Юган. Эти люди до сих пор говорят на своём языке (сургутский диалект восточных ханты) и сохраняют самобытный характер культуры своих предков. Коренные жители Югана являются хранителями не только уникального способа хозяйствования и типа культуры, но и таёжного ландшафта, сохраняющегося благодаря этому острову северной цивилизации. Тем не менее, несмотря на традиционный характер юганской культуры, адаптированной к таёжной природной среде, община сумела интегрироваться в рыночную экономику второй половины 90х, и не рассыпаться под давлением административного пресса непоследовательной власти, не имеющей внятной национальной политики, и меняющихся правил игры в законодательной и экономической сферах.

Много лет община вела борьбу за сохранение своей земли с её природными богатствами. За этими усилиями стоит не только инстинкт выживания, присущий здоровому организму, но и осознанное стремление самим писать свою культурную историю и контролировать своё будущее…

Увлечённая романтикой самой прекрасной из профессий на земле, в то время я мало обращала внимания на отдалённый и малодоступный участок Сургутского района. Знакомство с Юрием Вэллой, Иосифом Сопочиным как магнитом тянули меня в другие места, к тому же легче собирать истории тех, кто сам помогает их писать: и Вэлла, и Сопочин постоянно звонили, делились радостями и проблемами, звали куда-то… Община же «Яун-Ях» оставалась недосягаемой для меня. Люди там были недоверчивы, немногословны, закрыты для журналистов. Возможно, сказывалась и моя молодость, неспособность анализировать ситуацию в целом по стране и по Ханты-Мансийскому округу. Журналистов учили отвечать на три вопроса: Что? Где? Когда? И совсем немножечко – Почему? Другое дело учёные, обладающие «нужными» знаниями, способные реально помочь полуграмотным таёжным людям. Кандидат филологических наук, фольклорист, этнолог, финно-угровед Ольга Балалаева и директор Центра культурного наследия штата Нью-Мексико, преподаватель Государственного унивеситета штата Нью-Мексико и московского Государственного университета, этнограф, профессор Эндрю Вигет в течение двадцати лет не просто наблюдали за жизнью общины, они создавали её, непосредственно участвуя во многих экономических и культурных процессах. Естественно, их на Югане принимали более открыто.

Первые шаги к созданию общины юганских ханты были такими же, как и  на Тром-Агане: появление законов, позволяющих формировать семейно-родовые общины, привело в движение процесс определения границ родовых угодьев и выдачи государственных земельных актов, подтверждающих права землепользования семей, которые проживали на этих землях.

Ольга Балалаева:

— Общинное движение вначале встревожило некоренное население, которое опасалось, что привычные места охоты и рыбалки будут изъяты из общего пользования. Однако подготовленные карты родовых охотничьих угодий Угутского района наглядно демонстрировали, что интересы жителей села Угут никак не пострадали. Правда, в других местах Сургутского района не обошлось без конфликтов.

В этот отрезок времени лишь некоторые семьи в Югре получили карты своих охотничьих участков и акты на землю, подтверждающие право пользования. Закон 1992-го года устанавливал такое положение вещей, при котором только общины, владеющие государственными актами на землю, могли создавать более крупные объединения. На Большом Югане только одиннадцать семей получили такие акты, то есть, обладателей документов на землю оказалось значительно меньше, чем отмеченных на официальных картах семейных охотничьих угодьев.

Сургутская районная администрация, сформированная, как и остальные, в связи с реконструкцией власти советов после октябрьских выстрелов возле Белого дома, быстро перестала выдавать новые акты, а административный указ губернатора Филипенко 1994-го года аннулировал уже выданные акты.

На протяжении девяностых годов процесс организации общин шёл трудно, с бесконечными проволочками. Нефтяные компании уже вовсю хозяйничали на Тром-Агане, где формировалась община Иосифа Сопочина, подбирались и к юганским землям. Большая часть земель вокруг Юганского заповедника, на которых испокон веков жили «речные люди», где находятся более двух десятков их религиозно-культовых объектов и могилы предков, в то время уже была отдана под перспективу добычи нефти, а на двух месторождениях нефть уже добывали. Видимо, почувствовав силу общины, в конце июня 1995-го на сходе в Угуте жители юрт «Ачимовы-1» и «Ачимовы-2» не дали своего согласия на выставление лицензионного участка – нефтяного месторождения «Ачимовское» — на аукцион в Ханты-Мансийске. Для руководителей ОАО «Славнефть-Мегионнефтегаз», претендующих на получение этого участка, решение коренных жителей стало большой неожиданностью.

Ольга Балалаева:

— Общей для всех проектов общинных Уставов, отправленных на регистрацию, была идея, что община – это орган самоуправления, она самостоятельно распоряжается своей землёй и получает доходы от использования её природных ресурсов. Эта идея одновременно подталкивала исторически разобщённое и разбросанное по тайге коренное население к объединению, и являлась камнем преткновения в процессе общинного строительства. Дело в том, что работающие в районе нефтедобывающие компании, которые калькулировали астрономические доходы с той же самой земли, и местная администрация, получающая свою часть от этих доходов в форме щедрого финансирования районных программ и  пополняющая бюджет от продажи лицензий этим самым компаниям, были не готовы к серьёзным и честным переговорам и партнёрским отношениям с коренным населением. Нефтяные компании, в случае успешного роста общин, были бы вынуждены вести переговоры о выделении земельных участков для нефтедобычи и строительства инфраструктуры уже не с отдельными семьями, всегда остро нуждающимися в деньгах, бензине, запчастях и так далее, а добиваться консенсуса группы представителей целой общины, уже не говоря о совершенно различных масштабах компенсации.

Тем не менее, работа над созданием и легализацией общин на прекращалась, но их регистрация превратилась в такой острый политический вопрос, что нефтяные компании попытались торпедировать процесс. В марте 1995-го года в Сургуте нефтяники организовали публичный протест и пикетировали здание районной администрации. Они настаивали, что регистрация названных выше общин (в тот период абсолютно законное право коренных жителей, согласно федеральному и окружному законодательству) положит конец нефтяному бизнесу в Западной Сибири. Именно вскоре после этого губернатор Филипенко «отменил» государственные акты на родовые угодья, мотивируя это тем, что «Москва» сочла, что эти документы не имеют достаточного правового обоснования, вообще составлены неверно. От общин потребовали перерегистрироваться.

Тяжёлый экономический кризис середины девяностых привёл к дефолту 98-го года и развалу всей экономической системы. Стране не до национальных общин на северных окраинах – себя бы спасти. Оторванные от привычной жизни, ханты выбираются из кризиса как могут. К маю 1997-го года и «Яун-Ях», и «Ханто» заканчивают официальную регистрацию. Основой организации хантыйских общин становится экономическое развитие.

Ольга Балалаева:

— Для хантыйских общин Сургутского района это было время расставания с надеждами. Государственные структуры советского времени, которые субсидировали традиционную экономику, покупая оленье мясо, пушнину, ягоды, орехи, растительное лекарственное сырьё и другую лесную продукцию, развалились. Новые структуры, возникшие в результате сращивания старой советской бюрократии и новых «баронов» капитализма, не имели склонности к строительству и поддержке новых социально-экономических институтов коренного населения, однако, окошко для мелкого и среднего предпринимательства все-таки было открыто. Таков был социально-экономический контекст, в котором стали появляться первые национальные общины.   

Когда государственные предприятия, занимающиеся рыбой, прекратили своё существование, с ними сгинули и все технологии обработки и сохранения рыбной продукции в промышленных масштабах. Хотя рыболовный промысел продолжал быть основным продовольственным ресурсом в традиционном хозяйстве (на Большом Югане оленеводство никогда не было доминирующей частью традиционной экономики), коммерческой ценности он не представлял. Монетарная экономика в здешних краях в начале девяностых основывалась на пушном промысле (соболь, белка, лиса), лесной ягоде и кедровом орехе. Однако, старые государственные структуры, такие как Зверпромхоз, были всё менее эффективны в контексте нестабильной рыночной экономики, не могли приспособиться к переменам. Экономический потенциал национальных общин оказался невостребованным.             

За счёт собственных средств, заработанных на переправе через Обь и ремонте жилья «Яун-Ях» приобрела машины и помещения, арендовала магазины в отдалённых деревнях Таурово, Тайлаково, Каюково. Купили в Угуте пустующее здание пекарни. Здесь открыли большой магазин для хантов, здесь же – контора общины, куда таёжные охотники стали приезжали решать любые вопросы. Совместными силами построили приёмные пункты по типу факторий, с большим хозяйственным лабазом, домом и баней для заготовителя.

В одну из поездок вместе с районным начальством мне довелось попасть на одну из таких факторий, в юрты охотников-передовиков Каймысовых. Фамилия эта крепко существует на протяжении трёх поколений. Охотничьи угодья площадью 360 тысяч гектаров кормят 12 человек. Это самые богатые охотугодья в Сургутском районе. На время моего пребывания в фактории там обитало 25 лосей, 3 лисы, 1 медведь, 90 соболей, 14 норок и около двадцати ондатр. Таёжные охотники тщательно отслеживают воспроизводство зверья. Дабы в будущем не остаться без пропитания, не отстреливают всё сразу. Это – закон тайги.

— Тут выросло молодое поколение, новое уже, значит, — рассказывал мне тогда председатель общины Владимир Семёнович Когончин. – Все работящие, и живут здесь все своим трудом. Экономических соглашений с нефтяниками нет пока у них, надеются только на себя. Молодых в этом же духе воспитывают, те с малолетства занимаются охотой, сбором ягоды…

До сих пор наши интернаты не досчитываются по факту десятков хантыйских ребятишек. Родители не спешат рубить сук от дерева рода, насмотревшись на горькую участь неприкаянных деревенских соплеменников. Вот и в юртах Каймысовых полуграмотность детей предпочитают сомнительному в таёжных условиях интернатскому образованию. До сих пор мечтают здесь о малокомплектных школах прямо в лесу. Возможно, в общинах, живущих по принципу общественного самоуправления, и появится когда-нибудь новая модель стойбищной школы. Но тогда, двадцать лет назад, думать приходилось вовсе не об этом.

Первый заготовительный сезон тогда в общине прошёл успешно: охотники заготовили 700 шкурок соболя, сдали более четырёх тонн лосиного мяса, трудолюбивые семьи сдали по 2-3 тонны клюквы, брусники и других ягод. За сданную продукцию в промыслово-охотничьем хозяйстве с ними рассчитывались продуктами питания, лодочными моторами, «Буранами». Передовикам снегоходы были проданы не по их номинальной стоимости – 42 тысячи рублей, а с 75% скидкой. Остальное компенсировал комитет народов Севера районной администрации за счёт средств, выделенных окружным Северным фондом. Уменьшилась и безработица среди юганских ханты.

Ольга Балалаева:

-После того как государственное промыслово-охотничье хозяйство (ПОХ), которое выплачивало коренным жителям зарплату за сдаваемую продукцию и обеспечивало транспортные перевозки, прекратило своё существование, община учредила новую хозяйственную структуру «Кантык-Ях». Она взяла на себя обязательства старой организации. На практике это означало, что община берёт на себя не только хозяйственные, но отчасти и социальные проблемы, включая, например, работу с документами членов общины – от военных билетов до охотничьих лицензий.

Модель фактории, которую развивает община «Яун-Ях», вот уже второе десятилетие функционирует в не снисходительных к слабым постсоветских реалиях. Построена модель следующим образом: для всех членов общины открыт индивидуальный кредит в ОАО «Кантык-Ях» под экономические соглашения и продукцию традиционных промыслов. В рамках созданной системы кредитования члены общины совершают почти все покупки: от продуктов питания до крупных промышленных товаров – строительных материалов, снегоходов, электрогенераторов и т.п., которые доставляются им по Югану речным транспортом, принадлежащим общине.

Община также помогает своим членам заключать грамотные экономические соглашения с недропользователями и следит за тем, чтобы их права не ущемлялись.

Первые экономические соглашения на Югане появились ещё до создания общины. В 1996-м году руководство ОАО «Славнефть – Мегионнефтегаз» всё же заключило договор с семьями Ачимовых. А чуть раньше, вступив в общину, продали свои земли соседи Кинямины.

— Нам дальше всё равно развиваться надо, — рассказывал мне в те годы Владимир Семёнович Когончин, — коль изъявили желание коренные жители сотрудничать с нефтяниками, значит, будем думать, как дальше вместе жить. Юрты Каймысовские, самые отдалённые, ещё могут прокормиться, а вот близлежащие Кинямины за счёт традиционных видов уже не выживут. Они сознательно пошли в общину, чтобы как-то сохраниться. Они осознают, что в одиночку, каждой семье, ну, не выдержать натиска нефтяников.

— Каким может быть сотрудничество коренных жителей и нефтяников?

— Я считаю, какой-то у нас должен быть орган самоуправления и соуправления этих месторождений. Чтобы не одни нефтяники диктовали нам какие-то условия, а и мы свои хотелки тоже могли озвучить, юристов привлекать, чтобы освоение шло цивилизованным путём.

— Как могут коренные жители вместе с нефтяниками разрабатывать месторождения?

— Это всё новое для нашей земли, поэтому, я считаю, тут уже вопрос юристов. Летали мы в Америку, смотрели их самоуправление, работают же там по такому принципу, значит, и мы сможем. Кому-то же надо начинать здесь…

Это был далёкий 1996-й. Именно тогда, после поездки в американские резервации, инициированной Ольгой Балалаевой и Эндрю Вигетом, и возникла идея создания на Югане зоны приоритетного традиционного природопользования в форме биосферного резервата.

Сегодня заключительный участок дороги в отдалённое село Угут петляет среди многочисленных нефтяных объектов, бесконечные письма сельчан к властям с требованиями очистить территорию от нефтяных разливов не имеют откликов, а на мои предложения написать об общине в какое-нибудь местное издание её бессменный председатель Владимир Когончин по-прежнему отвечает: пусть лучше об этом никто не знает, нам спокойнее жить будет …    

Ольга Балалаева:

— Тем не менее, сложившаяся модель хозяйствования, в которую включены все члены «Яун-Ях», а их на сегодня уже сорок семей, общей численностью около четырёхсот человек (это самая крупная национальная община Югры, — прим. автора), до сих пор обеспечивает общине социально-экономическую стабильность, а стабильность, хотя и относительная, создаёт некое пространство, в котором участники процесса могут осмыслять своё место в культурной истории угорского Приобья…

Об этом – следующий рассказ.

 село Угут, Сургутский район

1996-й — 2015-й гг