Путём Хозяйки Агана

Сценарий видеофильма

Фото Штефана Дудека

Облас медленно продвигается вдоль берега. По берегу идёт человек и рассказывает легенду о Хозяйке

Агана. Человека зовут Виктор Романович, он когда-то жил в этих местах. А в обласе сижу я, и, едва справляясь с веслом и течением, слушаю красивую сказку о том, как сурово наказывает иной раз Хозяйка иноверцев, с лихими мыслями пришедших на эту землю. У меня и в мыслях нет обидеть Хозяйку или эти священные места, тем не менее на молчаливый вопрос собравшихся на стоянке, куда мы вскоре возвращаемся, Виктор Романович кратко отвечает: «Не терпит». Это значит, что наравне с остальными членами экспедиции на обласе я не поеду, и место моё – в одной из лодок сопровождения, которые везут палатки, питание и прочие необходимые вещи.

Завтра утром здесь, на этом месте, против «жилища» Хозяйки, будет совершена молитва. Тот же Виктор Романович поведает ей, кто к ней приехал и зачем, будет просить, чтобы хранила от бед и благоволила на протяжении оставшегося пути.

А сейчас двадцать членов экспедиции располагаются на ночлег. Кто-то ставит палатки, кто-то делает походные записи, кто-то начинает вспоминать, как жилось здесь раньше, много-много лет назад, когда ещё в помине не было города Покачи, и моторки не бороздили воды Агана вдоль и поперёк…

Старики усядутся возле карты и буду наносить на неё пройденный за день маршрут: стойбища, которые когда-то находились на этом пути, названия проток, урьев и песков, тони, где рыбы было, по словам старожилов, видимо-невидимо.

***

— Род наш в этих местах ещё до революции жил, — рассказывает Виктор Романович. – При Советской власти потянули нас всех за верёвочку к светлой жизни, стали привлекать к строительству посёлков. Дедов моих переселили в Варьёган, начали они работать, плотничать. До войны было у них небольшое стадо оленей. Голод после войны начался, пришлось оленей зарезать. Отец мой и брат тоже жили в посёлке во время строительства, стойбища пустовали, пришли в негодность. В то время некоторые из наших и поняли, что работа и зарплата – это гарантия, а жизнь в лесу, охота – это как в карточной игре: повезёт — не повезёт. Кто остался, кто снова уехал в лес. Айпины уехали. Стойбище к тому времени совсем в негодность пришло, чуть повыше поставили ещё одно. Снова купили оленей, из колхозной выбраковки. На транспорт, на пропитание хватало. В семидесятых стойбище на Агане пришлось оставить, невозможно стало жить.

В 63-м пришла сюда первая сейсмопартия, стали искать нефть, пошли катера по Агану, у нас украли первую шлюпку. Переселились на Егур-Ях, потом оттуда тоже пришлось съехать. В то время работали в коопзверхозе, работа и содержание оленей стали несовместимы. Пришлось уйти в посёлок и снова ликвидировать оленей. Это было уже в девяностых. Сын Сергей стойбища уже не помнит, поселковый он. Дочь Таня поступила в Ханты-Мансийское педучилище. Евгений, старший сын, три года работал в Ахтеурском госпромхозе, сейчас безработный. Продаёт рыбу, ягоды, шабашит. Семён работает оператором на буровой.

26 лет у меня стаж охотника-промысловика, — продолжает свой рассказ Виктор Романович. – При прошлых ценах зиму хорошо поохотиться – мог бы свободно сам «Буран» себе купить, без всяких подачек. Сейчас, каким бы ни был хорошим охотником, за такую астрономическую цену ни «Буран», ни «Вихрь» уже не купишь. Сейчас работаю в средней школе, мастером производственного обучения. Преподаю охоту, рыбалку.

Почему всё-таки из леса ушёл? Опустела река, лес опустел, нефтяники рядом. Жить на стойбище и надеяться на подачки как сосед, Тылчин, не могу. Надеяться надо только на самого себя. В лесу подрабатываю, избушки строю… Рыбу ловлю, ягоду собираю. На транспорт денег не соберёшь, конечно, но обеспечить семью и себя – хватает…

Вот такую незатейливую историю рассказал нам один из старожилов Агана. А ведь он не только хозяин этой земли. Он – из рода хранителей Хозяйки Агана. Издавна на этих землях хранителями священных мест назначались только мужчины из рода Айпиных и Лейковых. Только они могли приводить гостей на святое место, совершать молитву, «ухаживать» за домом Хозяйки и её семьи.

Из семи родовых ветвей Айпиных сегодня осталось только четыре. История этой когда-то многочисленной и состоятельной семьи также «оживёт» на нашей карте: с помощью Виктора Романовича будут восстановлены все земли и стойбища рода Айпиных. А вот самого Виктора Романовича вскоре не станет, призовёт его к себе по весне Хозяйка Агана…

Многие сотни лет река была кормилицей и защитницей тех, кто выбрал её берега своим домом, кто рачительно и бережливо относился к природным богатствам, соблюдая местные порядки и обычаи.

Даже в начале двадцатого века, когда Сибирь, также как и всю Россию, потрясли необратимые катаклизмы, человек и природа в этих местах ещё продолжали находить каким-то образом общий язык. Настоящая тревога пришла на Аган в шестьдесят третьем, с появлением в этих местах первой сейсмопартии. И первые же километры нашего пути красноречиво говорят об этом: железо стало теснить тайгу, пытаясь вписаться в живописную природу. Берега заполонили пейзажи из чужеродных конструкций. И вот уже истинные хозяева на своих обласах, выдолбленных специальным способом, чтобы не потревожить реку, не вспугнуть лишний раз рыбу, выглядят совершенно беспомощно на фоне железных пришельцев, склоняющихся над водой и всем своим видом как бы вопрошающих: кто теперь в доме хозяин?

***

А ещё мы везём почту. Мы идём старым почтовым маршрутом, которым местные жители пользовались в давние времена. Для этого мы попросили варьёганцев написать письма и собрать посылки для своих родственников,  живущих на реке.

Маршрут нашей необычной экспедиции начался в посёлке Варьёган. Мы спускаемся на обласах по Агану, это один из притоков Оби, расположенный на территории Нижневартовского района, в самом центре сибирской нефтедобычи. Среди участников экспедиции – старожилы этих мест, ханты и ненцы, переселённые или переселившиеся сами в базовые национальные посёлки во времена коллективизации, индустриализации и прочей социализации страны.

Всё, что мы видим и слышим, мы наносим на старую лоцманскую карту, которая в дальнейшем, по крайней мере, на это надеются участники экспедиции, послужит путеводителем и проводником для археологов, этнографов и вообще всех, кто интересуется историей этой земли. Поэтому для нас важно буквально всё, что происходит на каждом кусочке земли, которую мы как бы пытаемся заново открыть.

***

Проходя мимо, заглянул на родовое кладбище Айпиных. Что там делается!

Большинство могил раскопано. Это не следы звериных когтей, это следы человечьей лопаты. Что же здесь искали? Кто? Клады, которых не нашли в лабазах на священном бору? Останки Золотой бабы, которую ханты хранил и лелеял от осквернения  ни где иначе, чем в собственной душе?

Вот лежит, отброшенный в сторону, сопревший кис певца Щимки. Из него торчит кость. Наверное, бывшая нога? Не та ли, которую он повредил однажды, когда вёз подростком послевоенный обоз с рыбой в Сургут?

А на соседней, тоже разграбленной могиле Айсыра? Остатки костра. Две рогульки наспех. Пробитый котелок на поперечине, покачивающийся как маятник. И белый череп в нём. Что же это такое, люди?

 Эти строки можно отнести почти к любому из двенадцати обнаруженных нами на Агане родовых захоронений. Написаны они руководителем экспедиции Юрием Вэллой. Чуть позже, на одной из наших последних стоянок, он подведёт печальный итог увиденному на Агане:

— Кладбище в жизни человека вообще довольно мудрая вещь. Приходя на кладбище, он становится философом. Он внутри себя ищет ответ: быть или не быть. Какой ответ я нашёл для себя? Я увидел, что Аган – это огромное кладбище для тех народов, которые жили здесь раньше, кладбищем он стал и для нашего народа, для нашего поколения, и очень немногие из этого кладбища выкарабкаются. Но Аган является ещё и огромным кладбищем для будущих поколений, для новой жизни, той, которую нам подсунули взамен нашей: те самые телевизоры, шоссейные дороги, лежнёвки…

Помните, мы проезжали посёлок лесорубов, Чистоборск, который когда-то под красными флагами создавался, осваивался под «Ура!», заселялся искусственно? Сегодня его нет, природа поглотила. Он стал ненужным, и жалко тех людей, которые потом вынуждены были бросать дома, обжитые уголки и уезжать, обживаться где-то на новом месте…

Есть такая легенда: река Аган – это живое существо, которое обрекает на смерть любого, кто неправильно выбрал себе форму жизни, хозяйствования в этих местах. Выживут те, кто вовремя сумеет уйти… 

***

Один день мы провели в гостях у Сергея Покачева. Сходили поутру на рыбалку, посокрушался хозяин, что рыбы нынче совсем мало стало. Раньше одним неводом собирали до четырёх тонн, на сдачу уходило два дня. Сейчас за всё лето столько не поймаешь. В прошлые годы с Агана вывозили до десяти рейсов стотонных барж. Трудно сегодня представить такое. Нынче Варьёган не сдаёт ни одной тонны рыбы, ловят только для себя.

У Покачева же нам удалось отведать и лучшее из блюд на реке: падаушку. То ли от слова «подавай!», потому что приготовить её быстро и несложно, то ли ещё почему, но вот пристало к этому блюду вот такое название. На этот раз его готовил сам хозяин стойбища. Рецепт оказался чрезвычайно прост: после того как вынуты внутренности, рыбу нужно разрезать пополам и разложить пластом. Внешне она как бы напоминает раскрытую книгу. Затем куски насаживаются на специальные палочки и несколько минут пекутся у огня. Но если человек не имеет навыка насадки, его рыба обязательно упадёт в костёр, — убеждают хозяева (а может, отсюда пошло такое название – «падаушка»?).

Неподалёку бегают внуки. Изучать родной язык и родную культуру им, видимо, придётся уже не в тайге, помогая отцу ставить сети, или сидя у чувала и слушая сказки бабушки, а в далёких школах-интернатах. Впрочем, пока ещё ничто не нарушает мирной картины. Но не пройдёт и года, прихватит сердце у хозяина, прямо на реке, в обласе, и не станет Сергея Покачева. Опустеет и это стойбище, одно из многих, покинутых хозяевами этих мест за время нефтяного нашествия. Но, проводя небольшую экскурсию по своим владениям, успел-таки Сергей Покачев показать нам городище эпохи, наверное, бронзы, это уже определят раскопки, если они состоятся когда-нибудь в этих местах: в двух шагах от городища уже пролегла дорога. Нам же предстоит сделать лишь самые поверхностные заметки и, конечно же, нанести на карту этот древний археологический памятник.

Только по левому берегу устья Агана нами было обнаружено и зафиксировано на карте около пятидесяти стойбищ и 26 археологических памятников: городищ, стоянок и прочих поселений, говорящих о более древнем размещении здесь жилищ человека.

Среди членов экспедиции студенты Берлинского университета, не первый год изучающие эти места, Каролин Гросс и Штефан Дудек.

— Ханты-Мансийский округ, — рассказывает Штефан, — является самым большим источником поставок нефти и газа для Германии: около тридцати процентов нефти мы получаем из Сибири. Причём эта нефть и этот газ, по сравнению с другими полезными ископаемыми, являются очень чистыми, отходы очень малы. Мы пользуемся богатством этих недр, но чистыми-то они являются для пользователей, а там, в Германии, люди хотят знать, каковы истинные затраты этой продукции, как сегодня живёт народ, которому испокон веков принадлежали эти земли. Мы информируем людей об этом, и люди сами должны решить, стоят ли того эти затраты.  

***

Фото Штефана Дудека

Несколько раз нам приходилось перебираться по волокам. Волок, или перетаска, использовался местными жителями, чтобы сократить путь по реке. Волоками пользовались довольно часто, и они не были такими заросшими и запущенными как сейчас. Мало того, на многих волоках строились всем миром своеобразные шалаши-ночлежки, оставлялись продукты. Это были уютные, обжитые места. Мы же предстояло пройти сквозь почти девственные заросли болотной осоки.

Проходя по волокам и восстанавливая их на карте, мы больше мучались, чем сокращали себе путь. Да и кто сейчас пустится по реке на обласе, когда на моторке можно пройти по Агану всего за 6-7 часов.

***

Были мы и на юртах Тылчиных. Пять семей живут сейчас в деревне. Нефть пошла – построили рядом город – Покачи. А деревню купили. Телефоны поставили в юртах, электричество провели. Сейчас телевизоры в избах стоят, видики. В экономических соглашениях с нефтяниками хозяева запрашивают если снегоход, то канадского производства, если мотор лодочный, то обязательно «Ямаху». Понять можно, это не просто блажь. Соглашение рассчитано на три года, а отечественные моторы, полученные зимой, рассыпаются уже к осени, отечественные «Бураны» через год в негодность приходят.

А оленей нет. И пастбища больше нет. И работы у людей нет. Пьяной стала деревня. Хотя избы новые на берегу тоже за счёт нефтяников строятся, и моторов на берегу мы насчитали около двадцати. А ведь была и у этой деревни своя история:

— Последние Медвежьи игрища, — рассказывает Юрий Вэлла, — которые были на Агане, были здесь, на стойбище Тылчиных, в 1982 году. Как стали нефть добывать, Чистоборский леспромхоз стал вырубать лес, стоптали оленье пастбище, изуродовали угодья вокруг, истребили зверя, не дали возможности рыбе завести потомство, и семья здешняя стала жить только за счёт  так называемой «платы за землю». Но под всем этим есть страшнейший бич для человека: когда для него начинают делать со стороны – человек перестаёт делать сам. Он перестаёт сопротивляться стихии, трудностям жизни, он становится иждивенцем.

Какова будет в дальнейшем судьба этой деревни? Может, года через два-три люди всё-таки одумаются, поймут, что когда-то зря уступили землю. Может быть, начнут сопротивляться – это один путь. Другой путь – большинство из них просто физически вымрет. Кто-то из них поумнеет, но, я боюсь, что будет поздно. К тому времени нельзя будет демонтировать нефтяные объекты, нельзя будет восстановить, или, вернее, не скоро ещё земля восстановит свои раны, очень будет трудно этой земле.

Нефтяники всё-таки всю жизнь кормить коренного жителя не будут, не собираются. Власти наши всю жизнь держать на иждивении нас, северян, не собираются, это ясно и сейчас. Поэтому, мне кажется, будет трудно этому роду выжить…

***

После Тылчиных оставалась нам последняя остановка —  в самом посёлке Аган. Старики спускали обласа на воду, медленно пробираясь меж многочисленных японских моторов, выданных родственникам в счёт компенсации за землю, потерянную для них, как видимо, навсегда, и уплывали, скрываясь в утренней туманной дымке. И так не хотелось верить, что это – последние.

Мы возвращались в другой мир.

Фото Штефана Дудека

Река Аган, Нижневартовский район

1996 год

***

Обстановка, которая сложилась в последние годы на одной из сибирских рек, типична для многих регионов Сибири. Это грустный итог сближения двух разных цивилизаций.

Много лет спустя мы решим вернуться к Агану, на этот раз, чтобы снять другой фильм – «Река Аган со притоками». Трёхтомный топонимический словарь с одноимённым названием Юрий Вэлла собирал много лет. Через топонимические хантыйские термины, хранящие в себе древние легенды и фольклор  местных жителей, нам хотелось рассказать зрителю более древнюю историю этой реки. Но мы не успели, Вэлла ушёл из жизни. Смогу ли я сделать это без него? Не знаю.

<<     >>