— Поначалу первая задача — собрать воедино всё или почти всё творческое наследие человека, с которым ты был рядом 18 лет, была почти понятной. Трудоёмкой, но достижимой. Казалось, надо было просто подойти к полке с его книгами, набрать тексты, позвонить семье с просьбой выслать раритеты и артефакты, затем засесть большой командой (библиографические и краеведческие отделы семи библиотек округа и области, 7 музеев, 2 архива, 2 института), и выудить из старых газет и микрофильмов его раннее творчество… Не получилось. Оказалось, что писал Вэлла — много, взахлёб, горячо, до боли в сердце — в конце восьмидесятых-начале девяностых, когда горячо и «до боли в сердце» было всей стране. Именно тогда и вышли его первые две небольшие книжки «Вести из стойбища». Помогала учёба в Литинституте. И творчество своё он не делил на стихи и прозу, что и отмечали как современники, так и литературоведы позднего периода. А потом, когда больше приходилось бороться за место в этой жизни для себя, своей семьи и своего народа, Вэлла больше переписывал. Составлял новые сборники со старыми текстами, добавляя в них переводы на разные языки и новые иллюстрации. И со всеми своими литературными экспериментами он, как только находилось немножко денег, шёл в типографии и издательства. Позже по его «особенному» книгосложению даже будут писать научные статьи. Вот с этим наследством: множеством небольших по тиражу и объёму книжек, в основном, с повторяющимися в разных вариантах сборок текстами, и пришлось столкнуться, начиная работу над трёхтомником. Отказываясь сотрудничать с нами как с дилетантами-общественниками, ничего не понимающими в книгосложении и в творческом мире Вэллы (именно этот смысл улавливался в нашем последнем телефонном разговоре), профессор, доктор филологических наук Тюменского государственного университета Сергей Анатольевич Комаров, занимавшийся изучением нашего героя более двадцати лет, тем не менее, подсказал трезвую мысль: Вэллу надо собирать, не деля на «Поэзия», «Проза», «Публицистика», а по его книгам. Так и было сделано. Поэтому вполне закономерным будет считать, что сам Юрий Вэлла был составителем этого издания. Так в первый том вошли «Триптихи», в 2001-м году вобравшие в себя выпущенные пятью годами ранее «Белые крики» (собранные опять же из «Вести со стойбища»-1 и «Вести со стойбища-2», вышедшие в горячем 1991-м). Здесь Вэлла в собственном порядке располагает стихи и прозаические миниатюры. Поэтому первый том уже нельзя определять как том поэзии. Также здесь есть раздел с поздними (написанными после выхода «Триптихов») стихами, который удалось собрать с превеликим трудом (именно потому что писал уже мало).
Впервые в одном разделе размещены все три диалога, написанные Вэллой — с Т. Юргенсон в 2001 году, с монахиней Н. — в 2009-м и с величайшим певцом своей земли Н. Скоттом Момадэем — в 1997-2013-м гг. В диалоге «Этот совершенный мир», написанном с монахиней Н., Вэлла также размещает не только стихи, но и небольшие рассказы.
«Азбука оленевода», в которой нет ни единой стихотворной строфы (и тем не менее она вся звучит как поэзия), — частями или полностью присутствует у Вэллы почти в каждой его книге, поэтому мы ограничились размещением её в первом томе, но на семи языках (наш совместный с Вэллой проект 2011-го года, тоже изданный на грант округа). И завершают том ранние стихи, благо в шестидесятых дорога в большой советский мир малым народам Севера уже была открыта, и наиболее яркие их представители уже вовсю торили по ней свои тропы. Рискнул и молодой Айваседа. Начиная с 1965-го, местные газеты печатают его первые стихи и заметки. Собрано всё или почти всё, раздел получился объемом почти как зрелые «Триптихи». Несмотря на то, что сам Вэлла своё раннее творчество, видимо, считал несерьёзным и никогда более к нему не обращался, мы всё же рискнули разместить в трёхтомнике этот раздел, дабы зафиксировать рост личности самого поэта.
Второй том собран по такому же принципу: открывает том книга «Ветерок с озера» (точнее, то, что от неё осталось, потому что выпущена она была уже в 2008 году, и в неё, конечно же, вошли и «Азбука оленевода», и прозаические миниатюры, которые уже присутствовали у Вэллы в книгах более раннего периода издания и у нас в первом томе).
Вэлла любил цифру 7 (священное число для ненцев), и в статье профессора Ольги Константиновны Лагуновой (том 3) этому посвящён целый раздел. В авторском варианте книги «Ветерок с озера» 7 глав по семь рассказов. Нам бы и хотелось разместить эту книгу в томе именно так, но почти вся первая её часть уже присутствует в первом томе в разделе «Триптихи». Как быть? Ведь наш трёхтомник не только для академических исследователей творчества Вэллы, он — для широкого круга читателей. Поэтому в разделе с книгой «Ветерок с озера» присутствуют только те произведения, которые не вошли в первый том. Их много, и они не менее интересны и читабельны, а следуют один за другим в том же порядке, в котором были размещены ранее автором. К сожалению, нам пришлось разрушить авторский вариант книги, но иного способа разместить прозу автора в многотомном издании мы не нашли.
С таким же невероятным трудом, как и «Поздние стихотворения» в первом томе, приходилось собирать раздел «Рассказы разных лет». Он очень небольшой, разномастный и совсем не тянет на самодостаточный. Выручила ранняя повесть «Дари огонь», бережно хранимая в семье Айваседа уже много лет. Это как раз из начала семидесятых, когда юный Айваседа ещё вовсю приветствовал и открытие месторождений чёрного золота на земле предков, и зачатки новой многообещающей советской жизни.
Второй задачей было — объединить литературную и художественную концепцию издания в единое целое. Нужен был художник. Те, кого я знала, не подходили. Вернее, кто-то подходил на отдельные издания (и Вэлла работал с ними при жизни). Но не на трёхтомник. Я не понимала почему, просто чувствовала — нет. Художника не было. А время шло. Останавливало то, что я слишком хорошо знала Вэллу. Я знала, что нужно и как нужно. Но мне неmхватало особенных знаний, которые позволили бы ответить на вопрос «почему». Поэтому я позвонила искусствоведу Наталье Николаевне Фёдоровой (мастерская-лаборатория Г. С. Райшева в Ханты-Мансийске). Она подтвердила мои опасения, почему не надо приглашать к сотрудничеству над этим изданием тех, кто был на виду.
— Позвони Надежде Михайловне Талигиной, — сказала она. И я позвонила. Мы не были знакомы. Но Вэлла был с ней знаком и сам приглашал её иллюстрировать некоторые из своих книг. Наталья Николаевна тоже прислала мне несколько рисунков Надежды Михайловны. И сразу стало понятно — оно. Тонкие ускользающие линии, как исчезающий язык, исчезающие душа и традиции древнего народа, сам народ… Как ускользающие многослойные смыслы вnстихах и миниатюрах Вэллы. Нечто очень хрупкое, очень ранимое. Непонятноnбыло — почему это подходит, но совершенно очевидно, что только это и ничто более. Надежда Михайловна — ханты по национальности. Она, как и Райшев, рисует душой. Она видит мир по-другому. Поэтому всё сошлось.
Третий, биографический том, мне как составителю особенно дорог. Это третье, самое удачное приближение к авторскому видению опубликования биографии Вэллы: даты, архивные фотографии, статьи о нём журналистов тех лет, когда время особенно чётко фиксировалось одномоментно. И размещение всего этого материала именно по десятилетиям. Они такие разные…
Здесь нужно было просто вчитываться и слушать себя. Ведь мы вместе проживали это время.
Отдельно не могу не написать о Фонде «Центр гражданских инициатив Югры».
Несмотря на сроки, казалось бы, недостаточные для такой работы (а когда в таких делах они бывают достаточны?) сотрудниками Центра была создана абсолютно комфортная обстановка для творческой работы. Считаю их также частью команды проекта.

Ольга КОРНИЕНКО