БЕЛЫЙ ЯГЕЛЬ АГАНА

В юбилейный год Югры молодёжная организация обско-угорских народов округа отметила своё двадцатилетие. Сегодня мы представляем одного из лидеров этой организации – Александра Айпина.

С Сашей Айпиным мы познакомились ещё в 1996-м, во время съёмок фильма «Путём Хозяйки Агана» об экспедиции по реке на обласах старым почтовым маршрутом, инициированной Юрием Вэллой. Неприметный 16летний парнишка был, что говорится, «на подхвате»: занимался бензином, добывал дрова для костров на стоянках, управлял одной из двух моторок сопровождения. Я была чрезвычайно занята съёмками фильма и, кажется, даже не обращала на него особого внимания. Экспедиция закончилась, и мы на долгие годы потеряли друг друга из виду. Встретиться снова довелось лишь летом 2014го в Варьёгане. Сашу я не узнала, он первым подошёл ко мне. Это был уверенный в себе симпатичный молодой человек, с одной стороны, типичный представитель современной хантыйской молодёжи, с другой — потомок древнего хантыйского рода Бобра, рода хранителей священных мест по реке Аган.

Это родина моя…

— Саша, в 2007-м году тебе поступило предложение перебраться из глубинки в столицу округа, тебя ждала блестящая карьера…

— Да, у меня к тому времени уже был диплом о высшем образовании, и я работал в Ханты-Мансийске помощником депутата Думы Югры Еремея Даниловича Айпина, своего дяди. Он мне говорит: Саша, мы тебя уже начали немножечко подтягивать к нашей работе, может быть, переедешь сюда насовсем? Но тогда, когда мы с ним разговаривали, я уже внутренне понимал, что меня тянет обратно, в лес. В 80х-90х годах в связи с нефтяным освоением были заброшены большие священные места на реке Аган, и как раз в то время, когда мне было сделано это предложение, мы начинали заниматься их восстановлением – с начала двухтысячных годов.

С отцом неоднократно говорили об оленеводстве, он всё мечтал: вот на пенсию пойду, оленями займусь. Я тоже с детства с оленями рос, меня бабушка воспитала… Проанализировав все возможности, я почувствовал, что нужнее там, на своей земле.

Пришло время ответ давать, я и говорю: не смогу работать в городе, в аппарате управления. Хотя для молодого человека, который хочет построить карьеру и обеспечить семью, это прекрасный вариант. Но я тормознулся и сказал: нет.

— Не жалеешь сегодня?

— Нисколько. Да, когда я приезжаю в город, мне хорошо: много друзей, информации, событий много происходит… Но, находясь в городе, я всё время ловлю себя на том, что оглядываюсь назад, на своё стойбище, на свою землю, на свой народ…

Сегодня Саша вместе с женой Ренатой и маленьким сыном Савелием живёт на стойбище, в Нижневартовском районе. Пытается заниматься этнотуризмом, одновременно получает второе высшее в Сургутском университете: учится на заочном отделении по специальности «Государственное и муниципальное управление». Два года назад Александр Айпин совершил поступок, благодаря которому стал известен далеко за пределами Югры.

Горячее лето 2013-го

— 2012-й год был особенно жарким, многие ягельные места сгорели. Наша семья смогла отстоять от огня всего один бор. На сегодняшний день он является основным кормовым пастбищем для наших и соседских оленей. В этот же год к нам пришли нефтяники (именно под этими землями находятся 3,5 миллиона тонн нефти Мартолеровского месторождения, выкупленного ЛУКОЙЛОМ, — прим. автора).

О том, что ЛУКОЙЛ собирается выкупать эту лицензию, слухи ходили ещё в 2011-м году. Мы говорили об этом с Юрием Кылевичем (Вэлла, — прим. автора), я спросил у него тогда, можно ли сделать заказник на месте Аганского ягельного бора, заповедную территорию какую-нибудь, защитить от нефтедобычи? Он подумал, говорит: можно. Потом я пошёл к нашему учителю географии, Любови Васильевне, она мне учебник географии дала, раздел «природные парки, особо охраняемые природные территории». И ещё я разговаривал с главным хранителем священных мест реки Аган, Дмитрием Ивановичем Айпиным. С Сергеем Васильковым много общались, его земли тоже подпадали под разработки…

— Кто ещё тебе помогал? (Год напряжённого противостояния пришлось выдержать семейству Айпиных. Саша как умел защищал родовое гнездо).

— Сначала многие поддерживали, потом народ начал отсеиваться: кто-то испугался, кто-то засомневался… В конечном итоге я остался один. Я не знал, как действовать, мне нужен был совет знающего человека, как себя вести, и Юрий Кылевич Вэлла меня постоянно консультировал, мы всё время были с ним на связи…

Летом 13-го года, когда угроза подступила уже вплотную, не зная, что делать и как спасать ситуацию, Саша позвал на помощь Гринпис.

Саша, ты кто?

— Ты кто такой, Саша? – этот вопрос мне задал тогда Еремей Данилович Айпин. — Ты выдающийся учёный, или выдающийся человек, чтобы так вести себя? Я не знал тогда, как ответить на этот вопрос, поэтому промолчал. Для себя же я уже нашёл ответ. Я простой коренной житель, оленевод, вчерашний студент, обычный гражданин, который на тот момент посчитал нужным отстоять свои священные земли, земли дедов и прадедов. А мотивировал меня сам мой народ к этому поступку, воспитание моей же бабушки, моего отца.

Помните, когда в 1996м году мы с Вами ездили в экспедицию на обласах по Агану, мы заехали на кладбище, там были разрытые могилы и лежали кости. Вот из этих могил была вырыта моя бабушка, моего отца мать. А Виктор Романович Айпин мне дед, который тоже был с нами в этой экспедиции, — он поднял моего отца, сироту круглого. И вот это меня задевает: то, во что сегодня превращается моя земля.

— Что ты ждал от Гринписа?

— Мы ждали интернациональной поддержки, чтобы донести наши проблемы до широкой общественности.

— Ты веришь в общественность?

— Я верю в тех людей, которым небезразлично.

— Но эти люди не находятся на ключевых постах, от них, практически, ничего не зависит в решении проблемы. Они ничего конкретного не сделают для тебя…

— По большому счёту, да. Но на тот момент я посчитал это нужным. Другого выхода нет, понимаете? Вот Вы говорите, Кечимов Сергей Васильевич поднял ружьё на нефтяников…. Видимо, человек уже до такой степени загнан в угол, что по-другому уже, наверно, не знал, как защитить свою землю. А я на сегодня образованный человек, с высшим образованием, я понимаю, что таким путём ну, никак проблемы не решить. Хотя бы через какое-то общественное мнение…

— Я слышала, ваша семья поссорилась из-за этих денег…

— Это сейчас у всех так, кто с нефтяниками общается. С одной стороны, люди готовы отстаивать землю, а на подсознательном, бытовом уровне, сидит мысль: да мы всё равно ничего не сможем сделать, лучше деньги взять. И понятно: у многих земля уже пустая почти, не может прокормить, живут за счёт города. Этот процесс для меня очень тяжёлый, болезненный. Потому что когда идёт речь о деньгах, люди теряются, и очень трудно кому-то что-то объяснить. Ты начинаешь свою точку зрения отстаивать, а тебе говорят: ты делаешь это ради денег.

Говорю одному из родственников: если мы сейчас этот момент упустим, то на наших ягельных борах, святых местах будет стоять техника. Там будет стоять всё, что обслуживает целое месторождение. Что на сегодняшний день важно: сохранить эти места или получить какой-то кирзовый сапог от нефтяника? Он промолчал, молча засобирался и ушёл.

— Было ли тебе страшно, когда ты пошёл на конфликт с ЛУКОЙЛОМ, с чиновниками?

— Слёзы даже пошли, когда я мысленно представил эти будущие объекты на нашей земле. На какой-то момент я поник. Я вспомнил своё детство, как я бегал по этой речке, как ловил рыбу, как мы ходили ягоду собирали… Страх был в том, что это и моё будущее погибает, мои дети там не смогут бегать, жить. И именно этот страх заставил меня действовать, что-то предпринимать.

Ведь действительно, по реке Аган этот ягельный бор последний. Слева Покачёвское месторождение ЛУКОЙЛА, на севере — там и Газпром, и Варьёганнефтегаз, справа Ватьёганнефтегаз, с юга – Самотлор большой легендарный, ещё Ваньёганское месторождение, это к Роснефти относится.

Переживал я, конечно, сильно. Письма писал, прокурору, губернатору…

— Когда вы с отцом у Натальи Владимировны Комаровой в кабинете сидели, ты почувствовал её поддержку?

— Да, в тот момент я чувствовал это. Она сказала: Саша, ты мне веришь? Нефтяники не тронут тебя. По спутниковой карте посмотрела при нас: да, действительно, по реке Аган этот ягельный бор последний. И нефтяники действительно оставили нас в покое. В правительстве началась работа по созданию особо охраняемой территории «Аганский ягельный бор», которая продолжается и по сей день.

Отец видел, что я очень глубоко в эти проблемы ушёл, мудрую вещь мне сказал: «Саша, ты ещё молодой, тебе жить надо. У тебя жена, ребёнок, тебе нужно поднять свою семью. Не уходи туда весь, не отдавайся полностью». Я послушал, проанализировал потом его слова: действительно, всё, что я мог, я сделал.

Яр Топора

— Этнотуризм – одно из самых перспективных направлений сегодня для коренных жителей. Как ты к этому относишься?

— Я начал думать над этим ещё с 2011-го года. По телеканалам Югры в то время шёл большой поток информации о развитии внутреннего туризма. Я подумал: может быть, попробовать? Вскоре мне даже грантовую поддержку дали – 300 тысяч. Я их вложил в стойбище и начал дальше писать проекты. Один из туристических маршрутов хотел сделать по топонимике Юрия Вэллы «Река Аган со притоками», это как бы вторая часть той экспедиции, которая состоялась в 1996м году, «Путём Хозяйки Агана». Маршрут протекает по тем же местам, от деревни Варьёган до нашего стойбища. Я уверен, что людям было бы интересно узнать легенду и историю реки Аган: а вон тот, повёрнутый к солнцу обрывистый берег Агана, – это Яр Топора. Сейчас на этом яру расположен посёлок, который называется Варьёган. Мой посёлок. И таких историй много на Агане.

Перестаёт болеть душа – значит, нет больше твоей родины

— В молодёжной организации ты являешься куратором экологического направления. Что тебя, как участника молодёжного движения, волнует в первую очередь?

— Проблемы молодых оленеводов. Есть много ребят, которые не хотят уходить от земли, от оленей. Но нынче в тайге своим трудом не проживёшь, как раньше, многое упирается в деньги. Сегодня молодёжь, которая живёт в лесу, зависима от денег. Это, может быть, система государственная так построена сегодня, что человек вынужден тянуться за этими деньгами.

— А тогда зачем жить в лесу? Идите туда, где есть деньги….

— Да нет. Там, где деньги – там вообще кошмар.

— Какой выход?

— Выход есть. Нынешнее молодое поколение, с одной стороны, неравнодушно к своим корням, к земле, с другой стороны – у них есть силы, возможности, новое видение что-то сделать. А молодёжь много чего может. Юбилей молодёжки как раз показал — пришла смена поколений, появились новые лидеры. Их сейчас не видно пока, но они есть. Есть очень талантливые ребята, ещё не раскрывшиеся. Это и педагоги, и врачи… Есть ребята, которые сильны в управлении, в тактическом плане. Скоро у нас появятся свои юристы, экономисты, экологи… Есть ребята, которые в нефтянку идут, и не только из-за денег, возможно, они и будут создавать естественный тормоз какой-то в неправильном освоении, в неразумном природопользовании…

— Если бы ты был губернатором, что бы ты сделал в первую очередь по отношению к коренным жителям?

— Я бы в первую очередь спросил у самих коренных жителей, где можно допускать нефтяные разработки, а где нельзя. Потому что человек, который живёт на стойбище, знает природу, живёт с природой, всегда будет бережно к ней относиться. Ханты живут своими традициями, своими законами: бери столько, сколько тебе надо, но не больше.

— Но ханты живут в государстве…

— Да, и государству нужна нефть. Всё равно, в первую очередь я бы ввёл какой-нибудь закон, не знаю, который бы обязал нефтяные компании не перешагивать экологический барьер. Сегодня же на экологию не смотрят, по-прежнему применяя простейшие технологии прежних лет, чтобы скорее план сделать. Говорят – нанотехнологии, современные технологии, а на самом деле – как добывали нефть, так и добывают. Как были эти порывы, так эти порывы и идут. Как шла вырубка лицензионных участков леса, квадратами 50х50 метров, так она и идёт. На сегодняшний день у нас округ – это один большой лицензионный участок. Что будет завтра с Югрой, если такими темпами продолжать добывать и вырубать?

— Но нефть – это стратегический запас государства, бюджет округа из более чем 80% состоит из «нефтяных» денег…

— Это не только стратегический запас, это сверхприбыль, я думаю, в первую очередь. Корпорации спешат получить эту сверхприбыль, попрекая нас, коренных жителей, в том, что мы не патриоты своей родины: мы мешаем государству добывать нефть.

-Думаю, ханты-то как раз и есть самые настоящие патриоты, они пытаются уберечь для следующих поколений самое дорогое на сегодняшний день, что необходимо всей планете. Каким ты, оленевод, видишь завтрашний день Югры?

— Я оптимист. Я знаю, чувствую, что сейчас в сознании людей что-то происходит, пробуждение какое-то. Пока все тянутся за этими деньгами нефтяными, но бесконечно же это не может продолжаться. Если бы природопользователи более бережно относились к земле и всему, что она даёт для жизни, я думаю, можно было бы сохранить очень большую территорию.

Ольга КОРНИЕНКО

Фото из архива семьи АЙПИНЫХ

Творческая работа:

Сравнить материал «Белый ягель Агана» с аналогичным, опубликованным в газете «МК-Югра» (рубрика «Новости»).

Также прочесть интервью «Любимый мой дворик, хантыйский!» о молодом хантыйском предпринимателе Климе Кантерове; «Верины надежда и любовь» об этно-рокпевице Вере Кондратьевой (рубрика «Новости»).

Домашнее задание:

Книги: