Работая в 2022 году над культурно-образовательным проектом «В ПОИСКАХ ЛЕГЕНДЫ» , мы запланировали выпустить одноимённую книгу с дневниковыми записями киноэкспедиции по следам легендарного богатыря Тоньи. Фильм вышел, но, как всегда, многое, о чём узнали, что хотелось бы ещё рассказать, осталось за кадром. И мы стали готовить книгу. И получился большой и интересный рассказ в целом — о героях. Героях своего времени. Героях, которые оставили свой след в народной памяти. И был вопрос и его обсуждение в школах Югры: а каков он — герой нашего времени? И ещё много вопросов, на которые мы вместе с учёными, школьниками и самыми обычными жителями Югры находим ответы в этой книге.

Сегодня издание почти готово, мы ищем финансирование для печати. А пока предлагаем вашему вниманию вступительную статью языковеда, фольклориста, доктора филологических наук из университета имени Лоранда Этвёша ((ELTE — это крупнейший университет Венгрии, находится в её столице — Будапеште) и просто нашего друга и коллеги Марты Чепреги.

Легенды продолжают жить

В ноябре 1844 года молодой венгерский учёный Антал Регули прибыл в Берёзово, на землю ханты. На то время он уже более года находился в Западной Сибири. Обошёл территорию проживания манси, выучил мансийский язык и собрал достаточно богатый фольклорный материал. Особенно его интересовали эпические песни. Перед экспедицией в Россию он провёл год в Финляндии, где познакомился с Калевалой, национальным эпосом финнов. Он восхищался красотой эпоса, даже перевёл несколько частей на венгерский язык. Подобную древнюю поэзию он искал и у обских угров. Помимо изучения языка и культуры, Регули неустанно искал и собирал песни и сказки.

В Берёзово Регули посчастливилось познакомиться с 74-летним певцом Максимом Никиловым. За первые 4 дня их знакомства этот пожилой человек продиктовал ему две героические песни, размером около 3500 строк. После нескольких дней перерыва эти два уникальных человека, обладающих исключительным талантом, снова работали вместе. Их совместная работа пополнила собрание Регули 12-тью героическими песнями, что в общей сложности составило более 17 000 стихотворных строк.

Видя этот сверхчеловеческий результат, неизбежно возникает вопрос у последующих поколений: что побудило Регули к тому, чтобы он, ни на что не обращая внимания, кропотливо записывал песни? Ведь он прибыл на землю ханты не так давно, и к тому же, совершенно не знал языка. Правда, с Максимом Никиловым они понимали друг друга, потому что певец с реки Ляпин был двуязычным: кроме хантыйского языка он владел и мансийским языком, который и стал для них языком-посредником. Регули не понимал текст полностью, только чувствовал поэтическую красоту песен, и поэтому он часами, целыми днями, не останавливаясь, записывал то, что ему диктовал его информант. В чём была причина этого?

У него было то же чувство, что и у всех последующих исследователей, состоявших в контакте с хорошими певцами в Западной Сибири: что это их последний момент. Если они не успеют зафиксировать всё, что могут, то это поколение унесёт с собой в могилу все свои знания, и не будет тех, кто сможет возродить традиции. В январе 1845 г. Регули писал в Санкт-Петербург академику Беру, что среди ханты очень поредели ряды хороших певцов. Помнят и хранят традиции только старики старше 70 лет, молодых уже не интересуют знания пожилых людей. По информации Регули на северной территории р. Сосьвы проживал один певец, на р. Ляпин два и на реке Обь – двое. Одним из ляпинских певцов и являлся Максим Никилов, проживавший в посёлке Хурумпаул. И на самом деле, когда 54 года спустя, в 1898 г., Йожеф Папаи отправился в Западную Сибирь, чтобы расшифровать хантыйское собрание Регули, он уже не нашёл ханты на р. Ляпин. В Хурумпаул сегодня живут манси, и то в небольшом количестве. Папаи с помощью похожего диалекта расшифровал взятые с собой тексты, и даже собрал новый материал. Разумеется, он также чувствовал, что должен поторопиться, потому что, если умрут старики, не будет тех, кто дальше будет петь песни. Каждый исследователь, будь то этнограф, фольклорист или языковед, отечественный или зарубежный, ощутил на себе, что нужно как можно скорее собрать материал, если мы хотим как можно больше сохранить для последующих поколений. То же самое чувствуют и сами ханты. В экспедициях я зачастую слышала от своих знакомых ханты, что они сожалеют, что вовремя недооценили знания своих бабушек и дедушек, которые унесли их с собой в другой мир.

Но в то же время мы видим, что из века в век всегда находится кто-то, кто каким-то образом учится от пожилых и передаёт традиции молодому поколению. И когда они займут место старшего поколения, то станут знатоками, хранителями и носителями традиций. Песни каким-то загадочным образом передаются дальше, и каждое поколение порождает талантливых певцов, которые возрождают кажущиеся уже забытыми традиции.

Среди обско-угорского населения информация передавалась и сохранялась веками устно, от отца к сыну. Живущие в традиционной культурной среде обские угры, запечатлели свой жизненный опыт, исторические и географические знания в этих песнях и сказаниях, которые передавали их молодым поколениям. Венгерский фольклорист Ева Шмидт изучила сюжеты героических песен Максима Никилова и обнаружила, что они охватывают территорию от слияния Оби и Иртыша до устья Оби, а также районы их притоков. Таким образом, даже если пожилой певец не посещал эти места, о духах-покровителях которых он пел, то он хорошо знал свою родную территорию и историю своего народа. Ева Шмидт отмечала: «Если какую-то информацию в бесписьменных культурах обязательно нужно сохранить на длительное время, это осуществляется следующим образом: 1) объект информации (событие, персонаж, местность и т. д.) поднимают из сферы обыденного в сферу сакрального; 2) привязывают к обрядности, обеспечивая этим регулярное повторение; 3) придают информации закономерную художественную форму, которая не только облегчает запоминание, но и является средством приобщения к глубинным слоям предковой памяти и одновременно к возвышенным духовным  состояниям. Так, сакральное пение функционировало как наиболее высокое, эффективное, точное (т. е. детальное) средство сохранения жизненно важной информации. У обских угров существовали специальные сакральные институции для выражения и передачи целостной картины духовного мира. Такими являлись медвежьи игрища и схожие с ними праздники-пляски духов покровителей, а также исполнение героических песен, связанное первоначально с обрядностью духов.» (Ева Шмидт: Максим Никилов и Антон Регули. // Рябчикова З. С., Надь Каталин, Дмитриева Т. Н. (под ред.): С любовью и болью…: к 60-летию Евы Шмидт. – Ханты-Мансийск : Полиграфист, 2008. С. 22–40.)

В книге, которую мы держим в руках, три главных героя: первый – Тонья, который предположительно жил в XVI веке, но запомнился обскими уграми как герой божественного происхождения и силы, второй – Юрий Вэлла, поэт, общественный деятель, который всеми имеющимися средствами защищал свою землю и свой народ, находящиеся в тяжелых условиях. Он стал легендой уже при жизни. А третий – Анна из Маланга, которая в начале XX века вела свою битву с силами Нижнего Мира, чтобы спасти жизни своих детей. Если бы мы всё ещё жили в мире без письменности, память о Велле и Анне со временем отразилась бы в сакральной сфере. Велла стал бы духом-покровителем, а Анна – богиней. Таким образом, народ увековечил бы их героическую борьбу.

В XIX веке письменность появилась наряду с устным творчеством. Это был первый случай, когда знания, сохранённые фольклором, были перенесены на бумагу. В конце века фотография стала новым средством документирования. К XX веку появилась возможность записывать звук, а позже вместе со звуком стали записывать и движущиеся изображения. В то же время эпоха героической песни закончилась. Но легенды не были забыты, их детали сохранились в прозе. Память предков продолжает жить через посредничество новых видов искусства. Ольга Корниенко сняла документальный фильм о традициях, связанных с Тоньей, для которого также использовала графику Геннадия Райшева. Юрий Велла выразил свои мысли и чувства в стихотворениях, а также он вёл свою борьбу с помощью компьютера. Татьяна Молданова написала художественное произведение по рассказу своей бабушки о Казымском восстании и страданиях Анны. А по мотивам повести автор книги планирует снять художественный фильм. На данный момент мы можем только прочитать сценарий, идею Ольги Корниенко о том, как сделать из этой истории фильм. Так современное искусство служит сохранению исторической памяти хантыйского народа.

Многие из людей, упомянутых в книге, – мои личные друзья. Я познакомилась с автором, Ольгой Корниенко, в 1996 году. Она тогда только что вернулась из экспедиции по реке Аган Нижневартовского района Югры, организованной Юрием Вэллой. Целью экспедиции было пройти вдоль реки Аган, собрать хантыйские и ненецкие географические названия местности, задокументировать культурные, местные и родовые истории вдоль реки. Я сама была свидетелем того, когда Ольга приехала в Сургут. Она была полна энтузиазма, впечатлений и комариных укусов. С тех пор её документальные фильмы освещают естественный образ жизни и мировоззрение обских угров и лесных ненцев. Её фильмы стремятся дать русскоязычному населению настоящее представление о жизни коренного народа.

Творчество Ольги Корниенко также известно в Венгрии, где осенью 2019 года она представила 4 своих документальных фильма во время двухнедельного тура по стране. «Тонья – в поисках легенды» был показан на празднике, организованном Венгерской академией наук в честь 200-летия со дня рождения Антала Регули. Венгры были очень заинтересованы в фильмах, рассказывающих о жизни и культуре их языковых родственников — обских угров.

С Еленой Сурломкиной, переводчицей легенды о Тонье, я познакомилась в 1992 году на берегу Большого Югана в Куромкино. В то время ей было всего 13 лет, но она уже умела очень хорошо рассказывать истории, как на хантыйском, так и на русском языках. Она продолжала заниматься этим и позже, когда собирала рассказы и песни своего отца, Петра Васильевича Курломкина. В этой работе он плотно сотрудничал с этнографами Ольгой Балалаевой и Эндрю Уигетом, с которыми я несколько раз встречалась на конференциях и которыми я очень восхищаюсь за работу, проделанную ими для экономического и культурного подъёма юганских ханты и сохранения их самобытности в рамках социальной организации – общины Яун Ях (народ реки Юган).

С Татьяной Молдановой я познакомилась в декабре 1990 года на празднествах по случаю 60-летия Ханты-Мансийского округа. От неё я услышала в первый раз о Казымском восстании 1933–1934 годов. Она рассказала, что когда попыталась снять завесу тайны, окутанной десятками лет молчания и табу, она всюду натыкалась на глухую стену. Только более веявшие свободой 80-е годы ослабили тяжёлые воспоминания, тогда у народа уже не хватило сил молчать. Были опубликованы газетные статьи и исторические исследования о Казымском восстании. Выяснялись всё новые и новые факты, но о страданиях, которые отчаянно боровшиеся за жизнь своих детей матери должны были пережить, можно было поведать только средствами художественной литературы. В романе Т.А. Молдановой и сценарии О.Г. Корниенко традиции народа ханты играют важную роль. Знание и следование им помогло Анне из Маланга и её детям выжить.

Когда Анна, на краю гибели, не может поддержать свою семью мясом для пропитания, она пытается сделать это сказками и песнями. Даже рисунок вышивки шуб, который весьма сложный, и приверженность всем правилам вышивки обеспечивает для Анны удержание жизненного порядка, верность мировому порядку. В своей повести Т.А. Молданова пишет о силе пения так: «Поёт Анна, и рушатся стенки её жилища, входят в него века прошлые и века грядущие, идут сражения, кипят страсти, рождаются и умирают люди, поколения сменяются поколениями. Поёт Анна – и входят в её дом веселье и задор, таинства и поучения. Верит, верит женщина: наступит пора, и её выросшие сыновья обязательно исполнят предками завещанные ритуалы, придёт на землю Казыма праздник.»