ЧАСТЬ 1. ЭПОХА ВЕЛИКОГО НОВГОРОДА (что осталось за сценарием)
Первые отрывочные сведения о территории Югры доходят до нас с IХ века. С ХIII века Югра (без территориальной локализации) считалась новгородской волостью, а это означает, что здесь находились купцы, промышленный, приказный и служилый люд. Эти факты утверждаются в договорах о разделе сфер влияния и территорий между княжеством Московским и Новгородом Великим 1265 года.
Более-менее целостную картину исторического прошлого мы можем представить только за последние 300-350 лет. Но даже с ХVI-ХVII вв., когда происходило освоение Сибири русским народом, несмотря на уже развитую тогда письменность, до нас дошли лишь отдельные скупые документы. Горел Сибирский приказ, были утрачены многие архивы во время Великой Отечественной войны, случались утраты источников и по другим причинам.
В культурном обороте Югры нет подробных исторических данных и об истории колонизации её Сибирским Ханством в ХIV-ХV вв. А значит, нет и представления о том, наследниками чего являются жители здешних нефтяных городов. Можно ли наследовать то, чего не ведаешь?
В азарте нарушая все существующие условности, мы пытались добраться до истины. Мы вновь изучали историю, только теперь не в рамках школьной программы, где, собственно, местного-то и не было, а по доброй воле, с необыкновенным желанием узнать как можно больше о своей земле. И это было по-настоящему интересно и захватывающе, потому что даже в нашем супертехнологичном ХХI веке в истории Югры остаётся немало белых пятен.
Зачем и, главное, кому нужно всё это? Откуда в человеке потребность копаться в своём прошлом? Во время работы над темой очень остро чувствовала: мы не первые и не последние, за нами придут другие. Наше время и наши дела – лишь ещё один отрезок бесконечного временного пространства, всего лишь один фрагмент истории. Совсем не случайно наши места привлекают к себе российских и зарубежных исследователей вот уже сто с лишним лет. Европейские – венгерские, финские, шведские – исследователи многократно отправлялись в Сибирь за изучением истоков своей нации на ранней стадии её развития. Этот процесс можно наблюдать и сегодня. Более того, история и культура народов изучается спецслужбами и религиозными сектами с целью последующего идеологического воздействия.
История связей северо-востока Европы (славянского, скандинавского и финского населения новгородских земель) с территорией современной Югры значительно древнее, чем принято считать. И она касается нас, живущих здесь и сейчас, в той же мере, как и европейских соседей.
Именно выходцы из северной Руси, приспособленные к подвижному образу жизни в суровых условиях приполярного климата, владевшие технологиями судостроения и судоходства по северным рекам и в арктических морях, технологиями торговли и градоустройства, стали первыми европейскими поселенцами в азиатской России и принесли сюда свою культуру.
Пока эти огромные территории мы будем позволять себе и другим считать лишь сырьевым придатком страны, современной неназванной колонией центра государства, все усилия тех, кто веками наращивал силу Сибири не для Америки, не для Китая – для России, останутся тщетными.
Работа над серией документальных фильмов об истории Югры, казалось бы, давно завершена. Но у автора ощущение такое, что она продолжается и сегодня. Потому что актуальна, и актуальность эта со временем возрастает. Радует то, что многие, кому уже удалось посмотреть Хроники, говорят, что открыли для себя новую Югру. Но за кадром осталась масса интересного и неиспользованного материала, а в душе – огромное желание поделиться своими открытиями и находками с другими. Мы не только качаем нефть для всего мира, мы вновь начинаем осваивать свои территории и… прислушиваться к прошлому. История дороже нефти, это вне всяких сомнений. Чистую историю дороже извлекать и осваивать. Нефть-то в наших краях, поговаривают, заканчивается. История не закончится никогда. Чтобы не создавать проблем нашим потомкам, давайте будем писать её по-честному. Ведь, как говорится – et cetera – продолжение следует…
Так родился этот цикл публикаций об истории Югры в журнале «60 параллель».
Первые
История неизвестного народа, бог весть какими путями оказавшегося на просторах среднего Приобья, за неимением документов, трансформируется в причудливую картину загадок и стереотипов. Единственными достоверными источниками для нас могут быть находки и исследования археологов. Жаль, что нет правительственного заказа на такие работы, и о целевой программе археологического исследования Югры мы заговорили только в наши дни, когда многое, в связи с освоением края, уже потеряно безвозвратно. Поэтому так дороги те археологические раскопки, что с недавних пор идут на нашей территории. Медленно, по крохотным кусочкам начинает складываться картина прошлого Ханты-Мансийской земли.
По версии, основанной на данных археологических раскопок, первопоселенцы стали обживать территорию современной Югры, скорее всего, в пятом тысячелетии до нашей эры, хотя отдельные находки свидетельствуют и о возможности более раннего появления человека в этих местах. Заселение происходило не из одного района – несколько разных племён обосновались на берегах Оби в позднем каменном веке («Барсова Гора. 110 лет археологических исследований». МУ КНЦП «Барсова Гора». 2002 г.)
Например, во время археологических раскопок в районе хантыйской деревушки Пунси близ Нефтеюганска специалисты научно-производственного объединения «Северная археология» (г. Нефтеюганск) обнаружили неординарное неолитическое поселение середины шестого тысячелетия до нашей эры. Оно имело необычную круговую организацию всех построек. Исследования найденной керамики позволили учёным предположить, что создано оно выходцами из Ближнего Востока. Это говорит ни много ни мало о том, что европейцы всерьёз заселили и освоили эту территорию. Жители были вынуждены мигрировать на север в результате изменения климата. Оказывается, в период с седьмого по пятое тысячелетие до нашей эры на Ближнем Востоке началось активное образование пустынь, а в наших северных районах болотами ещё и не пахло – они образовались много позже.
В первые века нашей эры резко ухудшились климатические условия и в Азии. Необычно холодные зимы чередовались с летними засухами, площади степей начали сокращаться из-за наступления лесов и пустынь. Степь уже не могла прокормить все населявшие её племена. Между ними началась борьба, вылившаяся в грандиозные переселения кочевых и оседлых народов.
Воинственные племена хунну, подмяв под себя многочисленных соседей, вырвутся из монгольских степей и, сметая всё на своём пути, начнут многовековое завоевание мирового пространства.
Вслед за ними двинется из Азии к землям Прииртышья племя Сибур (спустя несколько веков борьбы с Тюркскими каганатами оно даст начало первым поколениям сибирских татар).
К потомкам первобытных охотников из зауральской тайги присоединится множество других племён, изгнанных со своих мест воинственными кочевниками. Они-то и образуют угорский ареал Северного Предуралья и Западной Сибири, впоследствии названный Югрой.
Так или иначе, живя в практически недоступной глуши, дикий лесной народец тем не менее тоже вот-вот объявит миру о себе. В числе прочих северных народов он обладает богатством, которое очень скоро понадобится всем: речь идёт о пушном зверье, в неимоверных количествах обитавшем в давние времена в наших краях.
***
В VIII-ХIХ вв., после того как Китай потрясла череда гражданских войн и крестьянских восстаний, значение Великого шёлкового пути, а месте с ним и господствовавшего до тех пор в качестве международной валюты шёлка, в системе мировой торговли резко падает. Шёлк постепенно заменяют меха. Югра вступает в международный рынок торговли.
По Волжскому и Днепровскому пути за пушниной в земли угорских народов устремляются арабские, византийские, китайские и многие другие торговцы, открывая ей дорогу на рынки мусульманских стран. Именно туда попадают меха, добытые на землях финно-угорских народов Севера Европы.
Кстати, среди мехов среди товаров обмена фигурируют «рыбий зуб» (моржовые клыки), слоновая кость (бивни мамонта), бобровая струя, рыбий клей, сокола для охоты, а также невольники и невольницы. В обмен на это в Югру поступают мечи, сабли, позже и другое вооружение и серебряная посуда.
Судя по легендам, местному населению клинки нужны были не для войны, вернее, не только для войны, а ещё и для того, чтобы каждый из них раз в году мог бросить саблю в море Мрака. Потому что «если угрич не бросает в воду мечи, то он не поймает никакой рыбы и будет страдать от голода». При всей наивности этого объяснения в нём есть доля правды. Конечно же, ножи и кинжалы требовались для использования их и по прямому назначению, в качестве оружия в бесконечных военных перепалках. Но объём поставок был настолько велик и постоянен, что значительная часть оружия жертвовалась в дар божествам на святилищах и оседала в погребениях воинов.
Северные славяне также появляются в гостях у угричей. Но наладить регулярную торговлю в своих интересах им пока недосуг: земли, расположенные к западу от Уральских гор, вовсю раздирают междоусобицы. Разрозненным славянским племенам почти всё время приходится то выяснять отношения с соседями, то отражать бесконечные нападки воинственных хазар и печенегов.
Отчаявшийся новгородский князь Гостомысл вынужден просить помощи у нейтральных арбитров: варяги-Рюриковичи сначала установят здесь мир и порядок, а затем, по просьбе того же Гостомысла, займутся основанием нового – Русского – государства.
Русские за Камнем
Первым административным центром сибирско-восточных земель, которые русские летописцы именовали Югрой, стал весьма далёкий от Сибири Новгород Великий. Именно новгородцы стали соболем присоединять Сибирь к России, положив начало этому ещё в одиннадцатом веке. Вот как говорится об этом в Повести Временных лет:
«…Теперь я хочу рассказать о слышанном четыре года назад от Гюряты Роговича новгородца, говорившего так: «Послал я отрока своего в Печеру, к людям, дающим дань Новгороду. И пришёл отрок мой к ним, и пошёл в землю Югорскую. Югра же – это люди, говорящие немым языком, а соседят они с самоядью в северных странах. Югра же отроку моему: «Дивное чудо мы обнаружили, о котором не слышно было раньше, и идёт этому третье лето: есть горы, заходящие в луку морскую, высотою до неба, и в горах тех раздаётся клич великий и говор. И секут гору, желая высечься из неё. И в горе той просечено небольшое оконце, и оттуда говорят, и не понять языка их, но показывают на железо и подают знаки руками, прося железа. И если кто даст им нож или секиру, они в обмен дают меха. Путь же до тех гор непроходим из-за пропастей, снега и леса, потому и не доходим до них всякий раз. Идёт он и далее на север…» (Повесть временных лет. Новгородские вести о Югре, самояди и Лукоморье. Превод А.Г. Кузьмина)
Слухи о сказочных богатствах полунощных стран побуждают новгородское купечество к их активному освоению. И пока рюриковичи, обосновавшись в Киеве, внедряют Русь в мировое политическое пространство, устремясь на запад и завязывая контакты с Византией и Европой, Новгород всё больше поглядывает на восток, укрепляя связи с угорскими племенами.
В ближайшие годы, во многом благодаря пушному промыслу, он сосредоточит в себе экономическую мощь всей Руси (за что, кстати, позже будет изрядно бит Москвой).
Идти или не идти «на Югру», вольные новгородцы решали на вечевой площади Новгорода. Затем спускались вниз, к реке Волхов, и по воде уходили в дальние страны, кто на год, а кто и навечно.
Аборигены Сибири в целом и Сургутского края, в частности, добычей пушнины занимались задолго до начала русской колонизации. И уже в незапамятные времена пушнина имела для аборигенного населения Приобья товарное значение (Фёдорова Е.Г. Рыболовы и охотники бассейна Оби: проблемы формирования культуры хантов и манси. — Спб., 2000. – С.55.)
Об этом свидетельствуют нередкие находки в Приобье средневековой торевтики (посуда и украшения из драгоценных металлов) иранского, среднеазиатского, североевропейского, урало-венгерского, византийского и булгарского происхождения (Фёдорова Н. Ф. Сокровища Приобья в истории западно-сибирского средневековья//Сокровища Приобья. Западная Сибирь на торговых путях средневековья. – Салехард – Санкт-Петербург, 2003. – С. 9-18.)
Остаётся только догадываться, сколько соболей, бобров, куниц и другого ценного меха отдали отдали, например, в своё время (около VIII в. н.э.) предки ханты с р. Северной Сосьвы за серебряную фигуру слона – настолько тяжёлую, что её могли поднять только четверо взрослых мужчин. Слона этого последним из русских видел В.Н. Чернецов во время своей экспедиции на Северную Сосьву в 1933-1934 гг. (Источники по этнографии Западной Сибири. – Томск, 1987. С. 205.)
Кстати, аборигенами кроме обычных применялся и весьма оригинальный способ добычи лисьего меха: «В юртах Майонских Локосовской управы Сургутского уезда ханты приручена была обыкновенная лисица, которую кормили тухлой рыбой. Живший в тайге чёрный лис посещал её, и она приносила чёрных же лисят по несколько щенков (не менее трёх). Они их выкармливали и продавали по дорогой цене» («Такой далёкий и такой близкий Обь-Иртышский Север»… С. 124)
Таёжные охотники и рыболовы драгоценный мех чёрной лисицы естественно на шапки не употребляли. Его назначением был обмен на самые нужные в их представлении вещи, то есть, скорее всего, это были диковинки, схожие с описанным выше сосьвинским слоном. Такие уникумы часто почитались как изображения богов.
***
Уральские горы именовались в эпоху средневековья Поясом Мира. На Руси Урал называли сначала Югорским Камнем, а затем просто Камнем. Несмотря на неприступную дикость этих гор, неисчислимые пушные богатства, таившиеся за ними, постоянно манили предприимчивых купцов и искателей новой дани. Среди жителей Ладоги и Новгорода ходили в то время слухи о сказочных и далёких «полунощных странах», ГД из снежных туч выпадают стаи молодых белок и стада оленят и потом расходятся по земле.
«… В это же лето была заложена Ладога каменная на городском валу Павлом посадником, при князе Мстиславе. Когда я пришёл на Ладогу, ладожане поведали мне: здесь бывает такое, когда найдёт великая туча, то дети наши находят стеклянные глазочки, малые и большие, будто просверленные. А другие из Волхова их берут, водой их выплёскивает; и у них сам я взял более ста штучек, самых разных.
Видя моё удивление, они сказали: «То не дивно; старые наши люди, что ходили за Югру и за Самоядь, видели сами в полунощных странах: найдёт туча, и из тучи выскочат маленькие белки, будто едва народились, а ак вырастут, разбегутся по земле; и ещё другая туча найдёт, и из неё объявятся маленькие оленята, и как вырастут, разойдутся по земле» (Ипатьевская летопись. Ладожская легенда о Югре и самояди. Перевод А.Г. Кузьмина)
Таковы самые ранние сохранённые летописцами свидетельства русских первопроходцев о землях к востоку от Урала.
Похаживать «за Камень», или «за Железные ворота» новгородцы начинают ещё с 1032 г., и походы эти считаются столь обычным делом, что даже не упоминаются в летописях. За исключением, пожалуй, особенно неудачных.
В 1265 г. Югорская волость станет упоминаться в грамотах как новгородское владение, с которого даже собирают дань – меха соболей, горностаев, песцов и белок (спрос на дорогие меха на Руси не иссякал).
Мягкое золото в течение многих веков будет валютной монетой российского государства. Оно будет не только кормить царский двор, но и спасать от гибели аборигенов: на человека, способного принести ясак в государеву казну, чиновник был не вправе наложить наказание, а тем более – убить. На гербах многих сибирских городов вполне заслуженно появятся представители таёжной фауны. Сургутский герб и по сей день представляет крайне редкое сегодня даже в этих местах животное – чёрного лиса (распространённая и любимая женщинами чернобурка, выведенная искусственным путём, ничего общего с тем природным красавцем не имеет). В самой ранней (1635 г.) «Росписи» печатям сибирских городов сургутский герб описывается следующим образом: «На сургутской – две лисицы, меж ими соболь, а около вырезано: «Печать государева земли Сибирские Сургутского города». Эта композиция в сургутском гербе оставалась неизменной и в последующих «Росписях» на протяжении сего ХVII в. (1656 г., 1692 г., 1696 г.) (Соболева Н.А. Старинные гербы российских городов. – М., 1985. – С. 161).
Более того, «аборигенная геральдика» также отразила выдающееся значение лисицы в «пушной экономике» Сургутского края. Так, родовой тамгой селияровских остяков было изображение лисицы (Миненко Н.А. Северо-Западная Сибирь в ХVIII— первой половине ХIХ в. Историко-этнографический очерк. – Новосибирск, 1975. – С. 148).
Селияровская остяцкая волость в числе прочих остяцких «городков и волостей» вошла в Сургутский уезд с момента его основания, в конце ХVI в. (Буцинский П.Н. Сочинения в двух томах. Т. 2. Мангазея, Сургут, Надым и Кетск. – Тюмень, 1999. – С. 86).
Лишь в начале ХХI в. по заказу администрации Сургута тем же научно-производственным объединением «Северная археология» было проведено комплексное исследование по воссозданию истории сургутского герба: выяснен основной ареал обитания лисиц редких окрасов, в том числе чёрного; реконструированы способы и методы организации промысла лисиц; прослежены исторические объёмы добычи ценного меха; исследован вопрос о применении меха лисиц редких окрасов.
Вернёмся к Новгороду. В первой четверти ХII в. новгородские купцы уже неоднократно ходили за Югру, заявляя о ней как о своей даннице. Для торговли с этой землёй они организовывают товарищество, «Югорщину», а в честь новоприобретённой вотчины даже ставят церковь.
Здесь купеческое братство молится о ниспослании удачи в делах, об увеличении прибыли и процветании Югорских земель.
Здесь, уже не на главной, вечевой, а на собственной, церковной, площади хвастаются добычей и выгодными сделками, строят новые планы и собираются в новые экспедиции.
Церковь Белой Троицы, единственная среди новгородских церквей того времени выполненная из камня и покрашенная в белый цвет, — свидетельство тому, что походы за Урал имели немаловажное значение для торговой столицы Руси.
Сегодня Новгород и Югру не связывает ничего общего, кроме, пожалуй, этой полуразвалившейся церквушки. А в начале двенадцатого века именно здесь зарождалась великая связь двух великих территорий.
***
В начале VIII в. Азия вновь превращается в огромное поле битвы: воинствующей империей Чингис-хана покорены Северный Китай, Бухарское царство, Хорезм, Кавказ… Появляются монгольские орды и в южнорусских степях. За пять лет практически все русские княжества попадают под контроль Золотой орды. Все, кроме Новгорода. Его ждёт более трагическая участь: получить удар от своих. Великий и беспечный, Новгород проглядит рождение у себя под боком молодого и дерзкого хищника – Московского княжества. И именно Югра станет причиной сначала раздора, а затем и длительной опалы последней русской вольницы.
Вначале в среднем течении Волги московиты ставят Нижний Новгород, отобравший часть товаров, идущих с востока в Новгород Великий, а затем сами начинают перехватывать новгородских «даньщиков», ходивших в Югру. Зарождается экономическая основа нового центра будущего Московского государства.
После укрепления государственной власти в Москве походы новгородских «даньщиков» в Югру закончились. Но если при новгородцах угричи были фактически самостоятельными, отделываясь лишь нерегулярной уплатой дани, то московиты осели в крае прочно. Выгодные земли необходимо как можно быстрее прибрать к рукам: их богатства нужны и для выплаты дани, и для становления молодого государства.
Отныне сибирская пушнина на протяжении нескольких столетий будет играть на Руси роль Золотого запаса. Мехами будут платить жалованье служивым людям, награждать бояр… Русские послы повезут меха за границу в качестве подарков и взяток от великих князей и царей…
И те и другие обязаны были в то время выплачивать «общерусскую» дань Золотой орде. В 20-30-е годы ХIV в. даже разгорелся конфликт Москвы с Новгородом из-за уплаты общерусской дани, от которой новгородцы пытались уклониться. При этом главным требованием московского князя Ивана Калиты было предоставление ему серебра «закаменьского» (то есть, зауральского, сибирского) (История Ханты-Мансийского автономного округа с древности до наших дней/ Отв. ред. Д.А. Редин. – Еатеринбург: Изд-во «Волот», 2000. – С. 73). И в конце концов это требование Новгород удовлетворил.
Таким образом, серебряные изделия, попадавшие в Югру способом честной торговли в обмен на меха, отправлялись в Новгород в виде дани и добычи зауральских походов, а затем вновь поступали в Орду – уже в составе общерусской дани. Вероятно, потом эти же серебряные изделия из Орды вновь могли попасть в Югру в обмен на меха.
***
Пожалуй, самым выдающимся был поход 1364 г. Отряды Александра Абакумовича (новгородский воевода, первооткрыватель Западной Сибири и ПолярногоУрала) и Степана Ляпы не только добрались до Оби, но и спустились вниз по великой реке до самого Ледовитого моря (надо полагать, до Обской губы).
Можно предположить, что новгородцы были первыми людьми в этих местах. Воевода Василий Щенкурский построил в югорской земле первый русский острог. Правда, точных данных о месте заложения его крепости пока не имеется.
Набеги были обоюдны: например, в 1382 г. Москв взял хан Тохтамыш, но, устроив там резню, за ненадобностью город же и оставил, двинув обратно за Камень.
В самом конце ХV в. в Сибирь двинулось по-настоящему серьёзное войско. Вот как повествует об этом Повесть временных лет: «В 1499 г. Великий князь Иван Васильевич посылает во Югру рать великую: пять тысяч устюжан да вычагжан, двинян, да пинягжан… А воиводы были с ними: Семён Курбский, да князь Пёрт Ушатой, да Василий Бражник Иванов сын…
Они же, ходише пеши зиму всю, да Югорскую землю всю вывоивали и в полон вели…»
А вот Н.М. Карамзин в «Истории государства Российского» о присоединении сибирского Севера к государству Ивана Третьего: «В 1499 г. Князья Симеон Курбский, Пётр Ушатый и Заболоцкий-Бражник, предводительствуя пятью тысячами устюжан, двинян, вятчан, плыли разными реками до Печоры, заложили на её берегу крепость и 21 ноября отправились на лыжах к Каменному Поясу. Там встретили россияне толпу мирных самоедов, убили 50 человек и взяли в добычу 200 оленей.
За Ляпиным съехались к ним владетели Югорской земли, Обдорской, предлагая мир. Каждый из сих князьков сидел на длинных санях, запряжённых оленями. Воеводы Иоанновы ехали также на оленях, а воины на собаках, держа в руках огонь и меч для истребления белых жителей. Курбский и Пётр Ушатый взяли 32 города, Заболоцкий – 8 городов, более тысячи пленников и 50 князей…» (Н.М. Карамзин. История государства Российского).
Что было далее, тоже известно: пленённым югорским князькам Иван Васильевич их же земли пожаловал, югорским княженьем наградил и отправил назад, в Югру, дань на них возложив, да заодно и на всю землю Югорскую. Сыновей же княжьих в Руси оставил, на воспитание, в залог как бы…
Так начинался второй этап освоения Сибири. Именно с той поры «на вогулич, и югрич, и самоядь» был наложен ясак, Югорская земля вошла в состав первого Русского государства, а Иоанн Третий к своим многочисленным титулам присоединил ещё два: «Великий князь Югорский и Обдорский».
Сибирская Югра вошла в состав Русского государства почти на век раньше Ермакова присоединения Сибири России.
Консультанты:
Кандидат исторических наук О.В. Кардаш
Кандидат исторических наук Л.Л. Косинская
Кандидат исторических наук Ж.Н. Труфанова
Сотрудник Новгородского музея-заповедника Лариса Морохова
Сотрудники Тобольского государственного историко-архитектурного музея-заповедника Лариса Кидло и Евгений Панишев
Ольга Корниенко.
Продолжение следует…