Вэлла. Метаморфозы

Опубликовано - 19 июня, 2016

Хозяйка музея, старшая дочь писателя Тайна Юрьевна Карымова

13 июня в селе Варьёган Нижневартовского района состоялось открытие дома-музея Юрия Вэллы. Музейный комплекс включает в себя этнографический парк с надворными постройками и непосредственно сам дом-музей известного ненецкого писателя. Именно в этом помещении с 11 января 1993 года проживала семья.

***

Одно из своих интервью с Вэллой я планировала назвать «Метаморфозы». Возможно, тогда, несколько лет назад, я и не подозревала, насколько точным и ёмким по отношению к его жизни и деятельности окажется это слово сегодня. Итак, синонимы: переворот, преобразование, перевоплощение, перерождение, претворение, перерастание… С чего бы начать?

Метаморфоз 1: Три желанья

Однажды я спросила его, какие 3 самых важных поступка в своей жизни он совершил? Ответ был таков:

— Первый важный поступок – я правильно женился. Правильно выбрал жену. Мать моя говорит, что, оказывается, я её выбрал, когда мне было полтора года. В чем тут суть: человеческий род должен продолжаться. Мой род не прервался. У меня есть дети, внуки… Сейчас возраст моих старших внуков достиг такого, что, вероятно, в ближайшее время надо ожидать правнуков.

В том-то и есть глубина философии: продолжение рода человеческого. Я ведь в своё время писал заявление добровольца во Вьетнам. Если бы я туда попал, не вернулся оттуда живой и всё, на мне бы оборвался человеческий род.

Второй поступок: я закончил литинститут, получил высшее образование. Сегодня, оглядываясь на свою жизнь, я думаю: если бы я не получил высшего образования, я бы сейчас не занимался оленями. Литинститут дал мне интеллект, дал главное – понимание ценности стойбищной цивилизации. Я литинститутовскими глазами оглянулся на стойбищную жизнь и стал понимать, что это цивилизация, а не как раньше говорили – первобытно-общинный строй, от которого надо уходить, переводить коренных жителей на оседлый образ жизни, такой призыв был в советское время. Вот институт мне дал понимание, что оленеводческая жизнь – это тоже цивилизация, со своими ценностями.

Третий поступок – это уже итог. Я 15 лет охотился на соболей, добывал пушнину и для общепита мясо лося и дикого оленя. С последней своей охотничьей зарплаты я купил оленей, и с этими оленями ушёл жить на стойбище, в новую цивилизацию. Это был 1991-й год.

Метаморфоз 2: Школа

— В феврале 92го мы с женой поставили чум в тундре. К осени мы срубили первую избушку, неказистую, маленькую, а в 93 году на бору стали строить дом, в котором живем и сейчас. Я считаю, из тех десяти оленей я стадо сформировал, у нас сейчас сотня оленей, и есть уверенность и надежда, что мои внуки будут продолжать это стадо развивать, поддерживать. А отсюда и всё остальное: и топонимика, и стойбищная школа…

12 лет он, практически в одиночку, содержал школу у себя на стойбище. 12 лет шёл против системы, пытаясь доказать, что именно такое образование необходимо детям и внукам оленеводов. Система оказалась сильнее.

— Если бы внуки мои учились в Варьёганской школе-интернате, — кто-то из них стал бы пьяницей-алкоголиком, кто-то из них вообще не выжил бы, погиб, как сейчас ежегодно погибает молодёжь, по одному, по два, по три человека… А сейчас, вот если взять Кольчу, например, — у него нормальное оленеводческое мышление, он, ну, как сказать,… — хозяин на стойбище. Это я могу сейчас спокойно уйти на покой, буду знать, что он справится… Будут у него трудности, но он справится.

Поэтому в моей жизни на главном месте отнюдь не экономические отношения с ЛУКОЙЛом, а максимальная защита земли от посягательства на неё кого бы то ни было…

Метаморфоз 3: Мы не исчезнем с лица земли

Раньше я считал, что традиционная культура обречена, и что индустриальная цивилизация рано или поздно возьмёт верх. Теперь я так не думаю. Я уверен, что культура коренных жителей не исчезнет. Другое дело – она будет изменяться. Но она также повлияет на ту цивилизацию, которая сюда пришла, внесёт в неё свои коррективы. Потому что в этом регионе есть свои специфические условия, и они диктуют свои законы. Сюда нельзя просто прийти с европейскими законами. Они здесь не приживутся.

Если, к примеру, ты не начнёшь щадить ягель, то только от одних пожаров тебе здесь нечем будет дышать. Хочет этого или не хочет цивилизация пришельцев, но ей придётся перенимать многие вещи у народов, ранее населявших эту землю.

И если вчера я ещё лез по этому поводу в драки, занимался политикой, пытался отстаивать свою точку зрения и интересы моих родственников, то теперь я уже успокоился. Или просто стал старше и мудрее. Я понял: мы не исчезнем с лица земли. Олень сохранится. Конечно, у него будет меньше пространства, но он приспособится к новым условиям. Думаю, что и чум не умрёт. Может быть, его будут делать из других материалов. А может, помыкаются, помыкаются и вернутся обратно к оленьей шкуре.

Метаморфоз 4: Последний монолог

В последний раз мы приехали к нему на стойбище летом 2013го. Он сам просил меня приехать, чтобы снять работу комиссии, от решения которой зависело, будут ли вырубать сгоревшую в прошлом году лесную гриву, которую так любят олени.

В ожидании мы снимали быт семьи: жена Лена готовила обед и воевала с непослушным колодцем, зять Пётр чинил автомобиль, внуки бегали туда-сюда по своим малышовским делам и делишкам…

Вдруг он вышел из избы и неожиданно для нас сел на лавку прямо перед работающей камерой. Поднял глаза к объективу, смотрел долго, почти невыносимо долго…

— Что такое жизнь? Что такое человек? Для чего человеку дана жизнь? Для чего человек родился на этом свете?…

Позже, когда наступит время монтажа, я не смогу убрать ни единого из сказанных им слов, ни единой паузы, ни единого вздоха.

Он уже знал, что уходит. И мы знали.

Так появился фильм «Последний монолог». Фильм-исповедь. Фильм-размышление. Фильм-напутствие.

«Последний монолог» с одинаковым вниманием смотрели студенты Полярной Академии в Санкт-Петербурге и университета в эстонском городе Тарту, участники Всемирной финно-угорской конференции в германском городе Гёттинген и зрители кинофестиваля «Аргиш» в Нарьян-Маре, читатели сургутских библиотек и курсанты учебного центра УВД Ханты-Мансийского автономного округа, и ещё многие и многие люди.

Но когда я предложила одной из чиновниц посодействовать в показе фильма на телевидении Нижневартовского района, где семья жила в течение многих лет, я с удивлением услышала, что фильм нужно немного подредактировать: «Вы же знаете, Юрий Кылевич проблемы поднимал…»

Не припоминаю, удавалось ли кому-нибудь при жизни «редактировать» Вэллу. Он всегда был и остаётся искренним, открытым, пронзительно честным. Его мысли, дела, поступки – это факел с огромным энергетическим зарядом, освещающим и направляющим жизни многих людей.

Думаю, таким же должен стать и музей.

Ольга КОРНИЕНКО

Фото Рамазана Шайхулова.