CqQRcNeHAv

Чтобы помнили…

Памяти Юрия Вэллы.

 

12 сентября 2013 года ушёл из жизни Юрий Вэлла. Я разыскала его сокурсников по литературному институту имени А.М. Горького в Москве (1982 – 1988 гг.). Предлагаю читателям символический заочный круглый стол, где коллеги Вэллы по перу делятся своими воспоминаниями. Каким они помнят студента Айваседу и чем сегодня, спустя десятилетия, поэт и человек Юрий Вэлла значим не только для своих родственников, соплеменников, но и для всего человечества.

 

— Каким Вы помните студента Айваседу?

 

Вера Ларионова, журналист, г. Москва:

— Мы поступили в литинститут в начале восьмидесятых, с разницей в один год. Но у нас всё время совпадали сессии, поэтому я помню Юрия хорошо.

Литинститут в то время – это же была эпоха позднего застоя, — был таким оазисом свободы, где дышалось легко, преподаватели — это были властители дум… То есть, там можно было говорить то, что ты думаешь, там можно было свободно дышать. Люди приезжали со всей страны: и со средней полосы, и с юга, с севера много было. И буквально каждый был личность.

Это были такие люди… Вот каждого второго расстреливай и говори ему, что вот так нельзя говорить, а нужно вот так, иначе будем расстреливать, — они рады бы так говорить, но они просто не смогут. Их всё равно можно расстреливать, потому что они не смогут говорить так, как им говорят – они не способны. Вот это были такие люди. И вот это было такое место – литературный институт имени Горького. И там вот мы все и собрались.

Он не затерялся среди остальных. Более того — его невозможно было не заметить. У Юры была внешность подростка, он был маленький и худенький очень, хотя был постарше многих, когда поступил. Он уже тогда был отец семейства. Представляете, сколько у него было проблем? Он закупал какие-то вещи всё время, таскался навьюченный из Москвы туда к себе. Тогда же была эпоха дефицита, — многих вещей просто не было, а он решал и такие проблемы, чисто бытовые, кроме того, что учился, принимал участие во всяких диспутах.

Он был светлый человек. Всегда весёлый, в хорошем расположении духа. Не было у него какого-то смурного выражения лица…

В литинституте он пел. Вот идёт по коридорам общежития и поёт. И везде поёт…

Анна Рансене, поэт, драматург, г. Резекне (Латвия):

— Конечно, это лицо я сразу запомнила, потому что все другие – это обычные лица, у Юры это лицо, конечно, коренного человека. И улыбка. Улыбка такая добрая очень.

Мне было интересно с ним, потому что я тоже родом из деревни, из Латгалии (одна из областей Латвии, — примеч. автора). У нас тоже есть свой язык, на котором до 20-х годов ещё учили в школе, и литература была.

Я первый раз видела человека, который оленевод, из такого экзотического места… Нам было интересно делиться друг с другом своими мыслями, наши миры были похожи…  

Ему было трудно в Москве. Мы тогда всё шутили, что Юра всегда найдёт направление. Он мало ездил троллейбусами, всё больше ходил пешком. Мы спрашивали: «Юра, как ты вообще не заблудился?» А он смеётся: «А я по сторонам смотрю и нахожу направление». И когда ему было тяжело, он говорил: «А я лучше пойду гулять». Вообще, Москва очень давит на человека. И я думаю, что ему было довольно трудно.

Вот помню эти чёрные глазки, такой прищур: зайдёшь в комнату, а он сидит, скрестив ноги на кровати, и смотрит. Он очень выделялся из всей нашей компании. Я потом только поняла, что мы все были, ну, может быть, немножко ветреные, не очень-то серьёзные. Он был самый серьёзный. На нём уже тогда была ответственность не только за семью, но и за свою землю, что ли. Я, наверно, со своей Латгалией его поэтому и заинтересовала.

Юрий Меньшов, г. Мытищи, Московская область:

— …Она уже тогда была очень серьёзный поэт, мощный, такая маленькая девочка с голосом иерихонской трубы, если говорить о творчестве. Для Юры поэзия Анны Рансене и вся эта её не только мощь, но и где-то одновзглядовость их, она была очень серьёзным, я так подозреваю, и символом, и желанием как-то это длить, продолжать.

Андрей Жуков, писатель, г. Зеленогорск, Ленинградская область.

— …Потому что это самые правильные люди. Они выросли на земле, Анна же с детства доила коров… И почему Вэлла-то увидел в ней своего собеседника, единомышленника? Тоже вот – девочка из маленького народа: она из латгальцев, он из ненцев… Да, вот она тоже преследуется всеми, она в этом мире погибает, но она пробивается, как трава, как росток, вот такая незащищённая, как он незащищённая…

Анна Рансене:

— Мы общались на равных, и я чувствовала, что это человек с глубокой такой внутренней интеллигентностью и образованностью. Говорил он мало, но то, что он сказал, всегда было наполнено таким глубоким смыслом… У него было такое своё достоинство, и это очень притягивало. По крайней мере, меня. Потому что я уважаю таких людей, которые уважают свою нацию, своё происхождение.

Он был образован, и это чувствовалось. Образование ведь не только из книг можно получить. Из души такая образованность, это в нём чувствовалось.

— Как по-Вашему, откуда это у него?

— Из природы. Он столько знал о природе, сколько современный человек уже не знает.

Юрий Меньшов:

— Перестройка была глотком воздуха тогда, а всё, что было до этого – вот это было невозможностью жизни, понимаете. И мы это прекрасно понимали. Такое духовное, человеческое безвременье, когда без бутылки жить было просто невозможно. Поэтому то, чем бы хотелось заниматься, то, чем, скажем, тогда мог бы заниматься живой человек, — таких возможностей не было. И поэтому тут себе каждый придумывал возможность для ухода из страны, искал нишу какую-то…

Для меня такой нишей стал лес, в силу различных моментов. Естественно, когда мы встретились с Юрой, то нам было о чём поговорить. Просто для меня, как для представителя титульной нации, мой лес был потерян. А ему так его подбросили на какое-то время, хотя потом оказалось, что обманули в очередной раз. Я не верю государству своему, так же, как и Юра не верил. Просто он был весьма толковым и умелым и не бряцал глупостями на каждом углу. Но бороться ему приходилось с теми людьми, которые завоевали его мир, а затем разрушили. Разрушили его детство, разрушили его жизнь…

То, что он делал, это попытка живого организма восстановить этот живой организм.

Андрей Жуков:

— Рожденный в лесах, он выбрал путь жизни по зову голоса своего народа, в нём плоть от плоти, до последнего дня жила свобода, та  сила, которую дает Мать-Земля. Подобно Гомеру он создал эпос своих земляков, в своих стихах и сказках, со своим языком, образами, мифами и героями. Он и сам был герой, подобно Одиссею, отправившийся кочевать в поисках смысла  жизни по родным урочищам, пастбищам, рекам. Среди сонмища соблазнов  ответ он нашел в безупречном следовании одному императиву – Природа всегда права. Кем бы он ни был: в советское время  –  охотником-промысловиком, позже — оленеводом, он никогда не ел с чужой руки, всегда добывал свой хлеб в поте лица своего.

Не без основания почитая себя человеком Первой расы, родовыми корнями из тех времен, когда люди, подобно Орфею, разговаривали друг с другом языком птиц и зверей, он в наш машинный век  цифр и  лживых посланий сохранил веру в незыблемость первых аксиом о том, что всегда надо разум ставить выше страстей, мужеством преодолевать судьбу, а над писанными правилами находятся  самые верные неписанные законы духа и развития, которые выстрадали его пращуры. Им и надо следовать, оттачивая в себе большое искусство – слышать и услышать мир вокруг и себя в нём.

Юрий Меньшов:

-Какие-то особенные предметы его интересовали из общей программы?     

— Он жаловался, что не может читать всего того, что стоит в учебном плане. Потому что плановое чтение — это было не просто текущая литература, а то, что изучалось. И это было необходимо. Он говорил: у нас этого нет в библиотеках. А из института книг не давали на долгое время и так далеко. Но ему как-то прощали такие вещи по вполне понятным причинам, сдавал он.

У него был и голос свой, и тема своя, и мир свой, который он хотел уберечь, спасти, не дать этому миру погибнуть. В том виде, в каком он его знал, понимал и представлял, понимаете? Поэтому всё, что, на мой взгляд, он делал – он делал во спасение этого мира, ибо он понимал одну такую вещь, что если будет этот мир жив – то будет жив его род, будет жив он.

Вера Ларионова:

— Как он сам написал – литинститут очень большое влияние на него оказал. Мир предстал перед ним, и именно там сложилась концепция его жизни. Хотя многие, кто закончил этот институт, не усвоили этих уроков. Никем не стали, и в творчестве своем не преуспели. Потом началась перестройка, и никому не нужны нафиг были ни стихи, не проза, все торговали. Но Юре повезло, там были национальные программы, и он был вписан в это. К тому же у Юры была своя земля, он был привязан к земле, к хозяйству. Это его стабилизировало. Стойбище – это точка, от которой он отталкивался.

— Он понимал ценность образования. 12 лет практически за свой счёт содержал частную лесную школу. Сегодня округ создаёт IT-стойбища, а в России уже признаны целых 3 вида домашнего образования: надомное, семейное и дистанционное…

— Целый клубок проблем, которые решает человек и человечество, Юра решал в масштабах своей земли, в пределах своего лесного, натурального мира.  Интернат — это порождение системы. Он прочувствовал на себе эту систему, она лишила его детства, там не было ни любви, ни ласки, он не видел ни своих родных людей, ни природы, которую он любил… То есть, он был искусственно извлечён оттуда и помещён в интернат. И он решил, что его внуки будут учиться в пределах своего мира, и всё будет хорошо. Но этот мир, его мир, всё равно скукоживается, отступает.

Он ездил в Америку, не случайно он там с индейцами встречался. То, что с ними сделали – да, это жестоко, это ужасно. Страна развивается по другим законам. Вот этот естественный, натуральный человек остался сначала в пределах своей резервации, а теперь ему уже и резервация не нужна — они просто не играют никакой роли ни в культуре, ни в экономике страны. То же самое происходит и с нашими народами, так ведь? Их мир сворачивается. Кто-то добровольно уходит, вот им дали такую возможность, как Юра говорит,  сидеть на коврах, ничего не делать и смотреть телевизор с утра до вечера, пить водку. На ковры посадили нефтяники: «Мы вас будем кормить поить, только не путайтесь под ногами». Фактически, они гибнут. Так ведь? Они ничего не делают. А Юра, чтобы привлечь внимание к этой проблеме, он…

Я считаю, вот это его гениальное изобретение. Это как раз совпало с тем, что наша страна в те годы стала более-менее открытой, железный занавес подняли, и Юра пригласил весь мир к себе, в музей под открытым небом. И мир приехал, и увидел, как живут нынешние народы русского севера, какие у них проблемы, как вот по факту у них всё происходит.

Драма его как человека есть, собственно, воплощение драмы всего человечества. Потому что наша самая большая сегодня проблема — человека, человечества в целом — это цивилизация и природа. Мы уничтожаем себя, потому что мы уничтожаем природу, цивилизация уничтожает, съедает природу. Та же самая роботизация: идет наступление робота на человека, в какой-то степени. Где границы дозволенного? Как это все совместить? С одной стороны, мы не можем жить в лесу и молиться колесу, это невозможно. Мир развивается, становится всё более мобильным, более  искусственным, может быть… А с другой стороны — мы сами рубим сук, на котором сидим. Юра это понимал. И он эту задачу на своем уровне пытался решить.

— Чем ещё, на Ваш взгляд, он уникален и актуален сегодня не только для своих родственников, но и для всего человечества?

— Юра, как я его воспринимаю, это колокол, звон которого раздаётся над всей землёй. Он касается каждого человека, который живёт на этой земле. Почему? Потому, что он не просто ненец, которого цивилизация поглощает и стирает в порошок. Он сам – продукт цивилизации. Этот человек смог подняться над своей проблемой и показать её всему миру. Он, конечно, потерпел поражение, но это великое поражение. Вот этим он очень интересен. В этом он масштабен, велик. 

В звёздных войнах  есть великие, которые сражаются с тьмой за свет, магистры, которые сражаются, имея световые мечи, эти благородные рыцари света, он – это благородный рыцарь света. К нему пришёл весь земной шар. И всем интересно это. Он не просто талантлив. Были люди, которые говорили: им неинтересна поэзия Юры, — о вкусах не спорят. А вот то, что он совершил подвиг в битве человека с цивилизацией – это интересно всем, это не может не касаться каждого.

Как использовать эту цивилизацию, чтобы она его не убила, не стёрла в порошок, чтобы он не погиб? Он на личном примере пытался доказать, что выход есть. Стихи лишь механизм, которым он пробивал дорогу к сердцам людей. И уникальность его в том, что он понял самую главную боль человечества и занял активнейшую позицию в борьбе света и тьмы. Чтобы человек в конечном итоге не был поглощен цивилизацией со знаком минус. Юра выступил от лица всего человечества, чтобы мы, все человечество, не оказались резервантами. Сейчас, во времена роботизации, мы все в роли тех, кто сидит на коврах. Юра это всё понимал и приглашал всё человечество, чтобы посмотрели, и не допустить этого.

 

От автора:

Этот лонгрид я написала для тех, кто помнит и чтит одного из глубочайших людей Югры. Возможно, прочтя этот материал, кому-то ещё захочется набрать в интернете «Юрий Вэлла» и открыть для себя мир этого удивительного человека. Лично мне кажется, что его время не ушло, оно только начинается.

 

Ольга КОРНИЕНКО

 

Фото из архива семьи АЙВАСЕДА

 

 

 

 

 

(Общее количество просмотров - 109 )
Вы можете оставить комментарий, или ссылку на Ваш сайт.

Оставить комментарий