У меня в руках обычная визитная карточка. Семья знаменитого камчатского каюра Андрея Притчина приглашает посетить корякское стойбище «Эйвэт» и питомник ездовых собак:

«…У нас вы сможете:

*Проникнуться жизнью корякского народа, его бытом, обычаями и традициями;

*Испытать ощущения лёгкости и полёта под вибрирующие звуки родового бубна;

*Провести незабываемую ночь на оленьих шкурах в корякском национальном жилище;

*Почувствовать удивительно экзотичный вкус блюд корякской кухни;

*Узнать тайну рождения камчатского дикого лосося;

*Познакомиться с ездовыми собаками, за хвостами которых десятки гонок на собачьих упряжках;

*Вы даже получите шанс познать азы искусства управления собачьей упряжкой в школе каюра – вы будете управлять ею лично;

*Каждый праздник, проведённый у нас, оставит самые яркие воспоминания.

Адрес: на берегу реки Тихой, неподалёку от села Николаевка, Камчатка.

Всё так. В очередной раз отстав от команды альпинистов в нужном месте, я попадаю в обещанное.

Андрей Николаевич Притчин – человек, действительно, на Камчатке довольно известный. И как каюр (за его плечами 4 первых призовых места в гонках на собачьих упряжках «Берингия» и без счёта вторых и третьих), и как охотник на морского зверя – в этом деле на Камчатке равных ему, говорят, тоже пока не сыскать. Пресса единодушно называет его самым ярким представителем знаменитых Карагинских каюров. Но на характере и общении с людьми это никак не отражается. Простой, скромный, немногословный, как и наши ханты.

— Андрей Николаевич, чего я не смогу прочесть в интернете о «Вашей» Берингии?

— Берингия… Это стихия. Это надо самому попробовать…

Чувствую: для Притчина Берингия – это жизнь.

Итак, Берингия.

Берингия

— А вы знаете, что собачья упряжка может бежать быстрее, чем снегоход? Не верите? Может…

Я верю. И с удовольствием «втягиваю» в себя новую информацию. Тем временем Притчин показывает мне двенадцатилетнего пса, который, по его словам, может пройти трассу без вмешательства каюра и туда, и обратно.

Пса зовут Печень, по фамилии организатора Берингии, Александра Печени. Этого человека здесь любят и уважают. Он, как и Притчин, живая легенда Камчатского полуострова.

Берингия – самая протяжённая (полторы тысячи километров) гонка на собачьих упряжках в Евразии и единственная гонка в мире, которая возродила и успешно сохраняет традиционный национальный уклад коренных народов Севера, проживающих в  Камчатском крае.

Название «Берингия», как и сама гонка, возникло в 1990-м году по названию легендарной суши, 10 тысяч лет назад якобы соединявшей Азию и Америку.

В 1991 году она уже вошла в Книгу рекордов Гинесса как самая протяжённая в мире гонка на собачьих упряжках (каюры прошли тогда 1980 километров, побив рекорд аляскинской гонки Айдитарот (1868 км.). Сегодня Берингия – такой же бренд Камчатки, как и сивучи с Петропавловского пирса.

Александр Печень – её бессменный организатор в течение двадцати лет, а Андрей Притчин – живой символ гонки.

В лихие 90-е, когда разваливалась вся страна, именно Берингией Печень «поддержал народы Камчатки и запустил глубинные процессы возрождения традиционных культур, о которых сам не подозревал», — писали в прессе. Благодаря Берингии, действительно, на Камчатке возродилась культура собаководства, почти убитая цивилизацией в шестидесятых-семидесятых.

«С середины 60-х, когда на Камчатке появились гораздо более экономные снегоходы, собак стали уничтожать. Это варварство всячески подстегивалось декретами советской власти, боровшейся как за продовольственную безопасность, так и против сохранения национальных культур. Охотникам на Камчатке платили по 3-5 рублей за шкуру собаки. Старики рассказывают, что в отдельных деревнях отстреливали по 300 животных. К 1970 году камчатские ездовые лайки были на грани уничтожения». Это я тоже прочла  в интернете.

Попало под раздачу и семейство Притчиных.

— В Караге собаки работали лучше людей, они были ценным товаром. Потом появились «Бураны», снегоходы, и скоро техника заменила собак, пропали собаки. А зимой и навагу стало невыгодно ловить. Сложно было содержать собак, упрекали владельцев, что рыбой их кормили. Ведь содержать ездовых псов — дело не простое и не дешевое. Одна живущая на улице хаски или камчатская ездовая съедает около 2 килограммов красной рыбы в день. А во время перегонов собак кормят мясом и моржовым жиром, что еще дороже. В ямах готовили кислую рыбу. А это было запрещено. Ходили проверяющие и считали сушёную рыбу. Чуть ли не изо рта вынимали. Как приобрёл «Буран», тоже собак раздать пришлось, и не стало у меня своей упряжки…

Какая знакомая история. У югорских оленеводов стада в своё время забирали в совхозы. Люди тосковали без оленя. А собака на Камчатке, что олень в Югре: член семьи. Тут-то и появилась Берингия. Собаки не просто вернулись в корякские семьи, они вошли в моду.

Питомник

— Вы приехали сегодня на питомник ездовых собак, — дочь Андрея Николаевича, Женя, начинает экскурсию для детей из детского дома (для них – бесплатно), — ваша задача крепко стоять на ногах, крепко держаться, иногда нажимать на тормоз. В каких случаях нажимать на тормоз, я расскажу.

Когда начинают собирать упряжку, каждая из собак как будто просит: «Возьми меня! Я тоже хочу! Ну, выбери же меня!»

Вы сегодня катаетесь на настоящих ездовых собачках, у нас нет разделения на тех, кого к гонкам готовим, и тех, кто «для туристов». Здесь либо собаки с большой историей, которые прошли по 8-9 Берингий, по тысяче километров каждый год минимум, либо молодёжь, которая только тренируется, готовится, возможно, через год-два они тоже пойдут на большую гонку. Собаки все ласковые, но сразу хочу всех предупредить: когда запрягают собак, к ним лучше не подходить, потому что они в азарте, у них мысли направлены уже вперёд, на трассу…

Сегодня в питомнике Андрея Притчина 57 собак. Он бы о каждой рассказал, но… Великого Притчина мне достаётся немного: опять приехали гости, на этот раз из Германии, и, несмотря на сорванную на прошедших недавно соревнованиях спину, Андрей Николаевич снова спешит помогать запрягать упряжки, отсылая  меня к Жене: «Она лучше расскажет».

Женя Камчатку покинула давно, вернулась пару лет назад с Украины (супруга Андрея Николаевича – украинка, дочери похожи на маму – красавицы), чтобы помочь отцу переехать. Обстоятельства подтолкнули  создать родовую общину. Сегодня во владении Притчиных два гектара земли. Подходящий участок искали долго: «Кто скажет, что на Камчатке земли полно, — не верьте. У нас за землю драка, у нас за землю битва! Вроде как выясняют, где нефть, там не дают участки»…

Как и все этнотуристические хозяйства Камчатки, живут и развиваются исключительно «за свои». Награда за первое место в Берингии достойная: 3 миллиона рублей. Но в те годы, когда гонки выигрывал Притчин, победителям вручали, как и у нас в Югре, – снегоходы, моторы, правда, ещё машины. Так обрастали хозяйством. Сегодня строятся: сейчас уже стоят домик для помощников и каюров, гостевая палатка и небольшая юрточка для обогрева катающихся на собаках. «С дровами тяжеловато, покупаем березу»…

Посещение стойбища «Эйвэт», по камчатским меркам, стоит недорого, 2 700, но прибыли пока хозяйство не приносит: «Нам ещё лет десять придётся в минус работать, или хотя бы выйти в ноль, — смеётся Женя. — О прибыли тут сейчас и речи нет».

Куда уходят деньги? На содержание собак, упряжь, тренировки, соревнования… Собаки все на учете, с паспортами, прививки тоже делать надо. Едят собаки рыбу, комбикорм, сало тоже нужно, мясо, жир – всё это надо покупать.

Юкольник – приспособление для сушки рыбы

— Мы как сюда переехали, папа пошёл за лицензией на добычу морского зверя. Так как у него лучшая охотничья история (резюме, — прим. автора), ему дали лицензию на самый большой отлов, 15 особей. А так как мы здесь недавно, папа мест охотничьих здешних не знает, это он там, у себя, на севере, каждое лежбище знал, где какого зверя можно добыть. А если раз меньше добудешь – потом уже такую лицензию не дадут. Друзья помогли: отловили сколько надо и на вертолёте привезли. В этом году мы уже сами как следует подготовились…

Как справляются? Выручают основные профессии сестёр.

Юля, например, лучший на Камчатке специалист по госзакупкам, Женя – юрист, помогает сестре.

Это только изничтожить ездовую собаку легко, воспитать – сложная и кропотливая наука. Я спросила у Андрея Николаевича, сколько стоит хорошая ездовая? Он долго молчал, потом ответил: «Она бесценна».

Каюр – только наполовину человек, а на вторую половину – главная собака в упряжке. Так говорят на Камчатке. Пса, оказывается, нельзя силой заставить бежать. Много ещё секретов в работе каюра. Например, важно знать, кто, как и с кем побежит. И после завершения гонки эта работа отнюдь не заканчивается. Поэтому, вернувшись с Берингии, хоть и зарекается Андрей Николаевич: «Всё, это в последний раз», но проходит время, и снова пристально ходит он меж собачьих рядов, присматривается: кого с кем поставить, кто с кем хорошо бежит…

Болек и Лёлик — близнецы братья

Питомник Андрея Притчина – далеко не самый крупный на Камчатке. По соседству, на этностойбище «Кайныран» (Медвежий дом) живут сто три собаки, семь лошадей и даже два медведя.

Традиционное корякское жилище, построенное с помощью редких технологий

Проводя экскурсию, Женя рассказывает, как строили традиционные жилища, как бонусом достались и заброшенное нерестилище, и даже собственный медведь:

— Только он не в клетке, он на свободе. Это его территория. Он по ночам сюда на нерестилище выходит. Днём стесняется пока…

Нерестилище

Накатавшись на собачьих упряжках и заглянув в традиционный корякский дом, экскурсия движется к нерестилищу. В неглубоком прозрачном водоёме вовсю шныряют мальки.

— Это кета, — рассказывает Женя. – Вы бы приехали к нам в июле-августе, увидели бы, что творится, когда нерест идёт! Здесь рыба спина к спине стоит, воды не видно. Самки мечут икру в ямки, начинают камушками забрасывать. На следующий день самка погибает, самец из последних сил хвостом тоже ямку закапывает, потом тоже погибает… А эти малыши скоро подрастут, собьются в косяк и пойдут по реке, и их будет сопровождать катер рыбоохраны…

— Это Вы прочитали где-то?

— Что Вы! Мы это всё прошлым летом своими глазами видели, вот здесь (показывает прямо под ноги). Мы даже часть туристов у Курильского озера отбили, мы не хотели, так получилось. Туда на вертолёте надо лететь, путёвка 40 тысяч стоит, а у нас то же самое, но в десять раз дешевле.

Медведица до нас тут жила, с двумя медвежатами приходила рыбой кормиться, а нынче только один медвежонок двухгодовалый приходит, это его территория. На стойбище заходил, собаки ездовые зверя не чуют, так мы по краям двух охотников (охотничьи собаки, — прим. автора) посадили, на всякий случай…

Поначалу были недоразумения с рыбоохраной. Те: «А, коряки, собаки, будете рыбу с нерестилища таскать!» Оказалось наоборот, мы им помогаем, учёт ведём, браконьеры сюда ездить перестали, видят: стойбище, люди…

Медведь, который по ночам приходит на нерестилище, потаскал рыбу на одном из юкольников

Уезжать не хотелось. Хотелось здесь жить.

На прощание обменялись визитками, я спросила: «А что такое «эйвэт»? «Дар, — ответила мне Женя, —  по-корякски — подарок».

Ольга КОРНИЕНКО

Фото автора